Сев-Урал.Инфо - ИЗ ИСТОРИИ СУБРа: Были там, где трудно

В послевоенное время ощутилась катастрофическая нехватка инженерных кадров. На первых порах в стране даже создали Высшие инженерные курсы (ВИК). С производств на обучение направлялись руководители среднего звена, и за два года они получали диплом   инженера. Как раз в 1958 году   защищали свои дипломы последние «виковцы». Потребовались и другие перемены в сфере высшего образования…
Для   пришедших с фронта солдат и рабочих   действовало   условие — сдать экзамены хотя бы на тройки… оставшиеся места в институте занимали   выпускники-десятиклассники, но уже принятые на конкурсной основе… Вот группа выпускников того памятного набора 1958 года и объявилась в Черемухове. Все они учились в институте в одной группе, а получив дипломы, решили ехать в одно место. Их имена: Валентин Казьмин, Николай Русаков, Анатолий Романенко и Борис Лесов. Немного позже к ним присоединился Юрий Подшибякин.
Казьмин пришел в институт после службы на флоте, он — старшина 2-й статьи торпедного катера. Русаков служил в западной группе войск в Германии. Юра Подшибякин пришел с Черноморского флота, служил на крейсере, и как он любил подшутить над собой: «год нес вахту на корабле и четыре – на гауптвахте», что было вполне реально — парень он был веселый, компанейский и в чем-то беспечный. Романенко и Лесов поступали в институт как имеющие двухлетний рабочий стаж. Я учился с этими ребятами в одной группе, хотя рабочий стаж за плечами имел более 15 лет, да еще время   заочного и вечернего обучения.
К моменту приезда их в Черемухово шахта 9-9-бис еще достраивалась, а шахта 10-Капитальная только начала набирать свои обороты, боксит выдавался через наклонные шахты (стволы). Всех четверых назначили горными мастерами, распределив по шахтам. На целых пятнадцать лет эти парни связали свои судьбы с Черемуховским рудником и горняцким поселком, и каждый сыграл свою роль в судьбах и жизни шахт и черемуховцев.
Все   четверо прошли путь от горного мастера до должности начальника шахты (шахт) и лишь в конце семидесятых годов по разным причинам разъехались. Но и сейчас, спустя 30 лет, их помнят на шахте. Помнят в поселке.
А. Романенко отправляет сандружину на городские соревнования, 1973 год.
Особенно   Анатолия Федоровича Романенко. Если сегодня   спросить пожилого черемуховца, помнит ли он Романенко, то в ответ услышишь утвердительное «да», да еще с какой-нибудь историей. Особо отмечают его справедливость и несокрушимость. Некоторые истории, связанные с его именем, уже превратились как бы в мифы – то он скрутил однажды сразу трех негодяев, то в гневе как-то разбил кулаком столешницу кабинетного стола… Не берусь утверждать то или другое. Но его несгибаемость и этакая несокрушимая сила меня самого поражали. В студенческие годы он был этаким долговязым «губошлепом» с Алтая. Правда, в институте занимался спортом, как и все мы, но еще ходил дополнительно в секцию самбо. А диплом после завершения учебы в Свердловском горном защищал крепким, видным, сильным парнем, к тому же уже женатым…
Несмотря на то, что он был самым молодым из той четверки, решительности ему было не занимать. Когда им, четверым, предложили занять вакантную   должность главного инженера 10-Капитальной шахты, сразу дал согласие только он. Наверное, поступок был излишне самоуверенным, потому что опыта за плечами, кроме как небольшого в качестве горного мастера, у него не было, как не было и представления о том, с какими трудностями ему придется столкнуться на этой работе.
Дело в том, что шахту эту приняли в эксплуатацию недостроенной. По проекту   у нее должно было быть два главных ствола – рудный и породный, но так как ввод в действие ее затягивался, второй ствол решено было законсервировать. Вот и получилось, что Десятая, как подраненная птица, стала жить с одним «крылом». И самым тревожным было то, что шахте предстояло   в таком усеченном виде в кратчайший срок выйти на проектную мощность. Вот и взвалил на свои плечи Анатолий шахту, которую надо было «доводить до ума». И он с этой задачей справился. Больше того, «доведение шахт до ума» стало как бы его крестом и в последующие годы.
В 1971-м «достраивал» к пуску шахту 13-13-бис, с 1972-го по 77-й преодолел все трудности, связанные с воплощением в жизнь чьей-то идеи по объединению двух необъединяемых шахт (№№ 9-9-бис и 10-Капитальная) в одну, «Черемуховскую». По всем канонам горного дела по тем временам это было неудачное решение, но… Собрать вместе и наладить единый комплекс двух совершенно разных по горно-геологическим и техническим условиям шахт – огромная проблема. Но кого тогда интересовали условия и возможности? Надо, значит, надо… И объединял эти шахты в одну, сдваивая и сплачивая коллектив новоявленной «Черемуховской» Анатолий Федорович целых пять лет!
То, что объединение шахт в «Черемуховскую» было по техническим условиям вариантом спорным, подтвердил трагический случай затопления в 1978 году, когда вместо одной шахты пострадали обе… Слава Богу, этот случай уберег Романенко от этого позора совершенных до него технических ошибок – уже почти год работал Романенко главным инженером в Армении, куда его «бросили» начальники Минцветмета на очередной запуск - подготовку к эксплуатации золотого прииска. Взял он тогда   с собой в Армению нескольких черемуховцев — ИТР и проходчиков и, как рассказывали потом очевидцы, «утер нос армянским местным инженерам», запустив рудник в эксплуатацию в течение года! Но ужиться ему, слишком требовательному и упрямому, в той обстановке было трудно, и вскоре Романенко был переведен в «Сибзолото», где работал до внезапной кончины…
Но вернемся в Черемухово. Идет 1970-й год. Толя Романенко – начальник шахты 10-Капитальная. Еле-еле удается свести концы с концами в части выполнения плана по добыче руды. Через один и тот же ствол этой шахты выдается и руда, и порода. А что это значит, мог бы ответить главный механик шахты Г. Н. Третьяков. Благодаря его неусыпной заботе день и ночь крутились безостановочно шкивы на копре. Рудник работал на шестидневке. Так вот, в течение недели шахта выдавала руду, а в воскресенье – накопившуюся породу. Такой еженедельный переход с руды на породу и обратно уносил силы и нервы и рабочих, и ИТР: невозможно было провести элементарный техосмотр и техуход оборудования ствола, техника работала на износ, от аварии к аварии. И однажды скиповой шкив на копре просто раскололся и рассыпался. К счастью, обошлось без жертв…
Кроме того, отставали   на десятой и в проведении горно-подготовительных работ. Нужда заставила организовать несколько скоростных проходок. Такого рода работы – мера вынужденная. Не всегда оправданная, да еще и очень опасная в плане здоровья людей. Разве кто тогда считал, сколько сил терял проходчик за один месяц скоростной!
С 1970-го по 1973-й скоростные проходки на нашей шахте велись каждый март, а последняя скоростная на горизонте минус 130 метра проводилась с марта по ноябрь, вплоть до сбойки с полем шахты № 9-9-бис. Скоростные проходки изматывали весь коллектив шахты.   Но и план по добыче должен был выполняться любой ценой. Главным инженером 10-й был Борис Лесов, Николай Русаков — главным инженером шахты № 9-9-бис, где начальником стал Валентин Казьмин.
В технологии добычи бокситов произошли большие перемены, широкое применение уже находила штанговая крепь. Где предоставлялась возможность, горняки стали переходить со слоевого обрушения к камерно-столбовой системе. Резко возрос объем добычи руды. Наступала пора расцвета   СУБРа… За счет сверхплановой добычи и выплаты всякого рода премиальных у трудящихся выросла и зарплата. Нормировщики еле успевали составлять списки на премирование. Положительно сказалось и внедрение новой горной техники в шахтах.
На улицах поселка и города   все чаще стали появляться личные новенькие «Жигули». Тут и там начали образовываться садоводческие товарищества и гаражные кооперативы. Свободные деньги породили и тягу к веселью — народ стал больше попивать. Если в шестидесятых годах по праздникам организовывались массовые выезды «на природу», пикники, то в начале семидесятых мужики в свободное от смен время шли на строительство гаражей и садовых домиков - когда, действительно, по делу, когда — просто так, чтоб лишний раз пообщаться с друзьями.

Но к середине 70-х производственный ажиотаж пошел на убыль. Этому способствовали ужесточение контроля со стороны Госгортехнадзора и… вмешательство института «Гипроникель». Если в 1970 г. СУБР курировал только один представитель «Госгортехнадзора», то к 1975 г. нас опекала уже целая контора человек в двадцать. В конце шестидесятых, с появлением штанговой крепи, инженеры рудника стали самостоятельно проектировать и внедрять камерно-столбовую систему в разных ее вариантах.
Вернувшись на СУБР в 1970 г., я застал своих бывших однокашников на взлете их горняцких карьер. Поначалу я ушел «в сторонку» - скромно трудился на обводном канале ручья Кедрового, а в начале 1971-го Романенко предложил мне перейти на проходческий участок 10-Капитальной. Так судьба снова свела меня с этим замечательным человеком. Отметил, что за те семь лет, что мы с ним не виделись, он сильно изменился, превратившись из долговязого мальчишки-спортсмена в рослого, красивого, крепкого, широкоплечего мужика с огромными кулачищами. Меня он прежде всего проверил «на вшивость» - заставил организовать и провести проходку обходной выработки вокруг ствола на четверть окружности.
Условия поставил жесткие: на все про все отвел одни сутки, в конце которых должна была быть готова сбойка со стволом. Естественно, это было в одно из воскресений, так как шахта работала почти без выходных… Выработку мы прошли, в срок уложились, «экзамен» я сдал. После этого принял проходческий участок на себя. Кроме проходческого, на шахте было еще три очистных, возглавляли которые замечательные ребята — Кокотов, Аненко и Подшибякин. Работалось нам трудно, но мы были молоды, веселы и дружны. Выручали друг друга как могли и как умели.
Романенко на нас не покрикивал — он вообще был немногословен, но каждое его слово было увесисто. Он не говорил долго и зря, а своим взглядом пресекал всякое желание возражать или спорить. Его взгляд просто как бы говорил тебе: иди и делай. И я, самый старший из той группы, под взглядом Романенко, бывало, робел и тушевался. Да, это был уже не тот хлипкий первокурсник, которого я в далеком 1959 году в Качканаре учил ворочать бревна в одиночку, используя принцип противовеса и рычага, располагая лишь собственными руками.
Дела на шахте шли натужно, на пределе возможного, любой, даже маленький, сбой грозил срывом плана со всеми последствиями. Если мы иногда и позволяли себе расслабиться, то Анатолий работал «на износ». Он держал руку на пульсе «больной, недоношенной» шахты круглосуточно. Надежно с ним было работать - злого слова не скажет, но и спуску не даст. А какие бригадиры работали на нашей шахте! Хвалов, Мингазов, Граков, Гаранин, Пьянков, Дудник – любой из них заслуживает доброго слова.
Так, Ян Степанович Пьянков много лет руководил проходческой бригадой. Умелый, смекалистый человек. Он в шахте опробовал и ввел в обиход спиральный вруб, который и по сию пору используется на проходке. Опыт работы с врубом пропагандировал, обучал других этому методу. Бригада Пьянкова провела все наиболее значимые скоростные проходки в 1970, 1971 и в 1972 годах. Трудился он не за страх, а за совесть и заслуженно получил звание Героя Социалистического труда. В 1972 году после установления рекорда Урала Яна Степановича наградили автомобилем «Москвич», который он, правда, выкупил на собственные деньги. На бригаду тогда выделили 8 мотоциклов «Урал» — их ребята тоже выкупили на свои средства…

В. Глушков. (Записано в ноябре 2007 г.) К печати подготовила Н. ГАЛЕЕВА. (Окончание в следующем номере).