Я сидел допоздна на кухне и работал. До полуночи или до часа ночи, не помню точно. Я писал статью про детей с церебральным параличом. Про то, как сами же родители не дают им жить. Таскают с реабилитации на реабилитацию, подвергают болезненным процедурам, требуют, чтобы, превозмогая боль, дети добивались результатов, учились ходить, говорить.

Я писал, что дети замучены всеми этими стахановскими методами лечения, и что не надо так уж лечить их в хвост и в гриву, а надо дать им жить. Я писал, что это неправильно, когда в жизни больного ребенка есть одна сплошная реабилитация и лечение, а нету игр, счастья, походов в зоопарк, пусть даже и в инвалидной коляске, нежности, любви…
Я писал, что знаю много семей с детьми-инвалидами, где детей этих изо всех сил лечат, но почти не знаю семей, где дети-инвалиды садились бы вместе с семьей ужинать. Даже на Новый год. Даже за праздничный стол их не принимают сидеть с мамой, папой, братьями-сестрами, а кормят отдельно.
Я писал эту статью про то, что следовало бы поменьше превозмогать боль и преодолевать трудности, а зато побольше просто жить. И была глубокая ночь. То есть я сидел на кухне за компьютером, преодолевал трудности и превозмогал усталость.
А моя маленькая дочка тем временем не спала. Лежала в темноте и ждала, что я приду к ней спать, обнявшись. Она напридумывала себе какого-то страшного волка, который может напасть в темноте, лежала и боялась волка. И ждала папу, с которым можно будет обняться и тогда не страшно. А папа сидел на кухне, преодолевал трудности и превозмогал усталость. Придурок!
К часу ночи, закончив работу и собираясь уже наконец спать, я не удержался все же и заглянул в фейсбук. Там тоже все преодолевали и превозмогали.
У «патриотов», преодолевая экономические санкции и превозмогая международную изоляцию России, наши подводные лодки все же бороздили простор мирового океана. И российские ракеты, превозмогая козни мировой закулисы, летели все же из Каспийского моря в Сирию. «Вопреки» и «несмотря на» Россия возвращала себе статус великой державы.
«Либералы» же, наоборот, писали, что, дабы быть великой державой, не следует запускать ракеты и бороздить просторы мирового океана, а следует изобретать всякое новое и высокотехнологичное: графен, айфон, гугл. Или запускать, преодолевая земное тяготение, частные ракеты, как Илон Маск. Или лететь на Марс, где, преодолевая расстояния, обнаружили воду.
Я выключил компьютер, умылся и лег спать. Дочка прижалась ко мне и уснула, держа меня за руку. Она больше не боялась волка. Засыпая, я думал, что на следующий день мы с дочкой не станем ничего превозмогать и ничего преодолевать. Мы открутим от велосипеда боковые колесики и пойдем на бульвар кататься на двухколесном велосипеде. У нее уже почти получается кататься без боковых колесиков.
Это не будет военный велосипед, утверждающий величие России. И это не будет высокотехнологичный велосипед. Это будет просто велосипед. И дочка будет смеяться от радости, потому что получается ехать и удерживать равновесие. А я буду бежать рядом и слегка придерживать дочку за капюшон.
А потом я буду работать. В моей работе не будет никакого величия. Ничего военного и ничего высокотехнологичного. Я просто буду возиться с больными детишками и писать о них. И для этого мне не надо будет поднимать с колен ни страну, ни даже больных детишек. Наоборот, я сам опущусь на колени, чтобы сподручнее было возиться с ними на ковре.
А потом мы сядем ужинать все вместе: взрослые, дети, больные, здоровые… Я сварю макарон. У меня есть немного запрещенного сыра, дети его любят. И они будут шалить за столом, а я буду делать им замечания, но не очень строго.
И вообще, можно я не буду участвовать во всем этом преодолении и превозмогании? Можно я проигнорирую гонку технологий и конкуренцию? Можно моя работа будет не прорывной и высокотехнологичной, а простой и повседневной? Можно я вообще не буду вставать с колен, а буду просто жить?
Покуда Господь не приберет меня с патриотами и либералами, лидерами и пассионариями, трибунами и изгоями — в одну кучу гумуса.