Власть сделала все, чтобы выключить обратную связь. Она не желает знать, как нам живется. И долгое время мы это кушали
Сижу и думаю, сколько же мы всего профукали. Если бы мы раньше хватились и самоорганизовались, сколько полезного для общества можно было бы сделать, что называется, малой кровью, не доводя до нынешнего непростого положения. Это как, простите, с зубами. Заныло где-то за щекой — тянешь, тянешь, думаешь, пройдет. Но не проходит и болит сильнее. И если месяц назад можно было бы обойтись пломбой, то теперь, когда зуб сгнил, его надо выдирать с корнем.

Например, можно было выходить на митинги, когда сносили старую Москву. Уверяю вас, она осталась бы цела. Особенно если бы граждане начали выходить тогда, когда мэров еще можно было выбирать. Мэр бы понимал, что если он к гражданам не прислушается, то не быть ему больше мэром.
А кстати, если бы вышли и в знак протеста против назначения мэров и губернаторов — и назначения этого не было бы. Тем более что к тому времени закаленные в битвах за старый город москвичи успели бы уже сплотиться, организовать какой-нибудь дельный комитет, разработать методы борьбы и не задавались бы вопросом: ну вышли, и что дальше? — а имели бы на всякие такие случаи программу действий, это раз, и сторонников в мэрии, это два. Там тоже сидят вполне прагматичные люди, вряд ли им захочется потерять место.
И если бы вместо возмущения «синих ведерок» власти имели 100 тыс. народу на Болотной — «скорые» беспрепятственно доезжали бы до больных. А уж если бы какая-нибудь из них не доехала из-за перекрытой ради начальства дороги, и больной бы помер, и граждане вышли бы на улицу с плакатами — а на плакате портрет покойного, вопрос к властям, почто погубили живую душу и кто за это ответит, и если бы граждане не просто вышли, а и правда добились того, чтобы кто-то ответил, — глядишь, продолжительность жизни в столице была бы больше. А перекрытия прекратились бы, потому что власти бы знали: повторись такое — и граждане сами перекроют Кутузовский, запрещай не запрещай.
Один профессор-психолог мне рассказал, что власть сделала все, чтобы выключить обратную связь. Она не желает знать, как нам тут живется, в самом низу, под вертикалью. Оно ей не надо. И долгое время мы это кушали. А если бы не кушали, а сурово сообщали ей при каждом случае, что именно нам не нравится? Дескать, не можешь — научим, не хочешь — заставим? Думаю, мы имели бы не эту власть, а если бы и эту, то куда более сговорчивую.
Другой профессор объяснил мне, что в науке об обществе есть понятие общего блага. Это когда вы заботитесь не только о том, что волнует лично вас в этот конкретный момент, но и о том, что касается других. Скажем, вот обманутые дольщики. Надоели уже со своими плакатами. Мы-то все при квартирах, нам не дует.
А если бы столько-то лет назад, когда это все только началось, вместе с несостоявшимися жильцами недостроенного дома вышло пол-Москвы — дескать, протестуем против самой возможности создавать такие ситуации, при которых люди остаются на улице, — глядишь, и обманутых бы не было. Застройщики вели бы себя куда тише. Потому что власти знали бы: устроит такое безобразие какой-нибудь дорогой сердцу мэра девелопер — а граждане ответят ему массовыми акциями протеста.
Или — в порядке бреда — если бы СМИ раз-два в году не конкурировали между собой, а сознательно объединили усилия. Вот, допустим, сносят усадьбу Римского-Корсакова, на месте которой грозятся возвести новодел (а именно ресторан «Пушкин»). Вышли бы центральные газеты, сговорившись, с этой новостью на первой полосе, дозванивались бы журналисты как проклятые до застройщика: дескать, откуда ты такой взялся, родства не помнящий, где учился и есть ли у тебя совесть?
И вышел бы портрет застройщика крупным планом, а под ним комментарий тех столичных чиновников, которые позволили ему сносить исторический памятник. Глядишь, и стояла бы усадьба, и другие усадьбы были бы живы-здоровы. А это значит, что мы жили бы не в том городе, который удобен девелоперам, а в том, в котором хорошо нам, гражданам. И гуляли бы мы под сиренями, а не меж торговыми центрами.
А если бы вышел народ, когда хоронили Магнитского… Не потому, что он им родной, а потому, что есть понятие общего блага — сегодня ты за меня, завтра я за тебя. Вышли бы граждане, к тому времени закаленные в мелких боях с застройщиками, мэрией, управами, дорожными строителями, мигалками и так далее, потребовали бы разобраться в этом деле, это раз, и провести реформу ФСИН, это два, и добивались бы своего всерьез — глядишь, и не было бы у нас такого (мы на втором месте в мире) тюремного населения, и не было бы таких смертей.
Но это все мы профукали — и теперь имеем что имеем.

Анастасия Нарышкина.
Московские новости № 183, 15 декабря 2011