Согласно последнему опросу фонда Гэллапа, каждый пятый россиянин хотел бы навсегда уехать из России. Дмитрий Песков, комментируя это, уже сказал, что из США хочет уехать гораздо больше народу (не уточняя, правда, как соотносится это количество с желающими въехать; боюсь, их больше). Нормально, одни хотят путешествовать, другие любят оседлую жизнь…

Правду сказать, у сегодняшней России одно преимущество перед СССР времен застоя: нет железного занавеса. Пропаганда войны куда интенсивней, чем тогда, внешнеполитическая риторика – агрессивней, нравы хуже, и только возможность от всего этого сбежать позволяет оглядываться на брежневизм с некоторым высокомерием. Но ведь для подавляющего большинства россиян и это преимущество иллюзорно.
Не уедут они никуда. Ошибка Гэллапа не в том, что они – как полагает Песков – неточно считают, а в том, что у россиян есть формула «хотели бы». Они именно хотели бы, если бы отдавали себе отчет в  происходящем; но не хотят.

Эта условность просачивается иногда в самые безусловные намерения: «я хотел бы вам сказать, вас спросить»… Ну так спросите, что ж вы стесняетесь? Нет: хотел бы, если бы вообще не утратил возможность хотеть.
Россияне – и, думаю, не 20 процентов, а все 50 – очень хотели БЫ уехать из страны, но как подумаешь, сколько всего делать… визу получать, вещи перевозить, опять же дети… Конечно, если приспичит – все эти соображения пойдут лесом, но что надо, чтобы приспичило?
Многие ли уехали даже в девяностые, когда это было модой? Многие ли сегодня ездят хотя бы в Турцию? Загранпаспорта есть у 30 процентов россиян (в Москве – примерно у половины). То есть 70 процентов населения России никогда не бывали за границей – и, судя по отсутствию загранпаспортов, не хотели БЫ.
Все разговоры о том, что железный занавес вот-вот опустится и ловушка захлопнется – никого ни к чему не подтолкнут. Россияне так же хотели БЫ, чтобы в России не было коррупции, власть была прозрачна, чиновничество подотчетно, пресса свободна, а выборы реальны; они хотели БЫ, чтобы старость их выглядела обеспеченной, улицы – безопасными, политика – человечной.
Но в том-то вся и беда, что хотеть они разучились, потому что вошли в состояние выученной беспомощности: любые перемены – только к худшему. Дожить бы, цепляясь за обломок нефтяной стабильности, на былых запасах, на советской инерции.
Так что власть может не обращать на гэллаповские опросы никакого внимания. Они никуда не уедут, никого не сместят, ни с кого не спросят. Они даже революции хотели БЫ, но революция тоже уже была.