Приветствую! Приехал издалека, пока свежи впечатления, написал небольшую заметку. Жанр определите сами, подсказывать не буду.
Подпись: «Иванов И. И.»

Подходило время отпуска, я решил провести две недели в городе моего детства — Североуральске. Я помню зеленое детство, когда мы играли в войнушку, бегали по стройкам, лазали по деревьям. Детский мир — это мир вокруг твоего дома, всё остальное слишком большое и опасное.
Помню какого-то соседа, ездившего на мотоцикле с коляской, с горшком на голове. Помню большие металлические баки возле подъезда, куда нужно было выносить остатки еды. Помню большую машину, из которой торчала женщина с колокольчиком, зазывая всех нести ей мусор. Она смело брала твоё ведро с помоями и вытряхивала его себе.
Помню учительницу географии, которая, как оказалась, в своем детстве мечтала именно о работе на такой машине с колокольчиком. Помню учителя физкультуры, которого несложно было узнать издалека по походке,он катился, как колесо, и его называли Колесо.

Помню человека, пьяного, который бежал по мосту, а за ним гналась милиция, его ловко скрутили, наверняка повезли в вытрезвитель. Помню начало 90-х, когда исчезли краски и всё вдруг стало серым…
Самолёт. Поезд. Подхожу к подъезду. Выходит почти плачущая соседка, она ждала меня, это так приятно!
— Мы на вас жалобу напишем. Коллективную!
— За что?
Оказалось, что газовая компания отключила газ во всем подъезде. Якобы они не смогли попасть во все квартиры, поэтому отключили весь подъезд. И соседи начали звонить моему брату. И управляющая компания начала звонить моему брату. И из администрации начали звонить брату — такой-сякой, открывай двери, пускай газовиков.
Правда потом оказалось, что им не войти нужно было, а они хотели деньги получить, без денег не заходили. Очень многое можно тут сказать, вот только у каждого индивидуальный договор на поставку газа, все претензии могут быть только к газовой компании. И уж, конечно, нельзя отключать весь подъезд и брать жителей в заложники. Но это уже слишком сложно для моих соседей восьмидесяти лет, их можно понять.
И можно понять работников администрации города, куда люди устроились ради зарплаты, не имея нужных знаний и способностей. Можно понять сотрудников прокуратуры, которым запрещено иметь собственное мнение, сделаешь что-то самостоятельно — вылетишь с работы.
В наше тяжелое время люди держатся за свою работу. Их на эту работу именно поэтому и взяли — профессионализм не нужен, нужна лояльность, угодничество, поддакивание. Можно их понять, голодные дети, родители-пенсионеры, которым нужно помогать, карабкаются, цепляются за любую возможность, нужно будет загрызть кого-то зубами — загрызут.
Такие-то люди и пролезли в управление городом — зубастые, превратив весь город в кормушку для своей семьи. И в этих семьях своя иерархия. Одни грызут большие куски, другие хватают то, что поменьше. Третьи собирают крошки, упавшие с барского стола, но всё равно чувствуют себя элитой. Есть и четвертые, которые стоят около стола, ждут момента, когда появится свободное место пролезть туда, к столу.
Настоящее крепостное право, когда есть хозяева, которые делают, что хотят. И есть крепостные, которые даже подумать боятся, что у них есть права, что они люди. И рядом тоже люди. Это и называется рабской психологией, когда сам человек считает себя рабом.
Ты никто, твоё мнение никого не интересует, «мало ли чего ты хочешь»! И вся жизнь здесь так воспринимается — все люди одинаковые, нет ни таланта, ни образования, ни способностей, а надо только залезть на должность и тогда уже будешь господином.
Я начальник, поэтому ты помолчи, а делай то, что я тебе скажу — здесь это не смешно, здесь это основа жизни. Стал начальником — автоматически стал умным, образованным, талантливым. И начальник в это верит, и подчиненные.
Прошелся по городу. Мрак — это самое слабое слово. Бесконечная серость. Навстречу одни пенсионеры или забулдыги, от лиц которых уже успел отвыкнуть. Бросаются в глаза зеленые заборы. Весь город стал походить на скотный двор, где разных животных разделили на потоки — заборами. Здесь — те, кто с копытами, здесь — те, кто на колёсах.
Чувствуешь, как тебя наполняет негатив, это давит на человека. Пропадает всякое желание жить. Вич, наркомания — это ведь не случайность, люди пытаются найти хоть какую-то маленькую радость, в их жизни не осталось ничего светлого. Туберкулёз — болезнь низших слоёв, обычно им болеют в тюрьме, где мало света, свежего воздуха, плохое питание. Теперь и туберкулез стал нормой.
И дело совсем не в деньгах. Видно, что денег достаточно, что-то строится, что-то меняется. Дело в глупости, в том, что эти деньги можно было потратить гораздо эффективнее. Одни дураки поставили заборы под видом заботы, другие дураки ходят, мучаются, но терпят — ведь заборы поставили ради их безопасности.
А завтра каждого посадят в клетку с замком и люди будут благодарить за это, клетка ведь тоже ради безопасности. Одни дураки решили построить огромную больницу, которая не нужна, другие дураки радостно поддакивали, зная, что эта больница так и не будет достроена. В несколько раз меньших денег хватило бы на идеальное состояние старой больницы.
Для жизни город не приспособлен. Здесь выживают те, кто не успел уехать. Или не захотел. Или не смог. Обеспеченные, смелые, сильные, умные, те, у кого есть хоть какие-то способности — те уехали. Остальные остались. Выживать, бороться за кость, которую им кинут, отогнать от кости других и приблизить своих близких.
Зато как хорошо в лесу. Это настоящая гармония, которую человек ещё не успел разрушить. Где красиво всё — упавшее дерево, прошлогодняя трава, зелёный мох. Где понимаешь, насколько всё условно. Где действуют законы природы, глубинные, те, которые внутри и у человека.
Например, идёт огромной стеной лес. Маленькое деревце сразу начинает расти, тоненькое, оно тянется выше и выше. Если оно будет ниже других, то ему не хватит света и оно погибнет. Если дерево будет слишком высоко выдаваться на фоне других, его сломает ветер или ударит молния, и оно тоже погибнет.
Быть как все, не выделяться — один из законов выживания в природе. Это невозможно изменить, но в отличие от деревьев, человек может выбрать среду обитания, найти тот лес, то окружение, на которое он хочет быть похож, тех людей, к кому он хочет тянуться, быть как они, быть не хуже. А можно опускаться. Можно жить среди гигантов и тянуться к гигантам, а можно поселиться среди карликов, гордиться тем, что ты выше, согнуться и быть похожим на карлика.
Был на кладбище. Есть заброшенные могилы, есть деревянные пирамидки без имени и фамилии, а только дата, есть дорогие памятники в полный рост. И в двух метрах от могилы уже помойка, там выбрасывают старые венки, пожухлые цветы, банки. На могиле своих родственников навели красоту, а мусор бросили рядом с соседней могилой. Очень много молодых.
Если выбирать между прахом на полке колумбария, местом на заасфальтированном кладбище крупного города и тихой могилой в лесу, конечно, лучшего места не найти. Тишина, покой, поют птицы. Кем бы ни были соседи при жизни, тут они все молчат, здесь жизнь представлена в естественном виде, сюда не добрались чиновники с их улучшениями жизни, заборами, светофорами и важными постановлениями.
Да, кладбище — это единственное место в городе, где чувствуешь спокойствие и ничего не возмущает. Город не приспособлен для жизни, но очень хорошо подходит для того, чтобы тут умереть.