Август  1963  года. На  Черемуховский  рудник приехали  сразу  четверо  молодых  специалистов. Событие в общем-то рядовое и вместе  с тем необычное.  А необычность сказывалась в том, что  не  очень-то  молодые  были  эти  спецы-новички. Оказалось,  они  еще  до  поступления в институт  повидали  жизнь.  Когда  эти  парни в 1958 году только  сдавали  вступительные  экзамены  в Свердловский горный,  в  высшей  школе  к  тому  времени  произошли  большие  изменения. Только  что  прошедшая  война  «вырубила»  кадры  педагогов,  инженеров,  студенчества. В 1941-м  обучение стало  платным, и большинство  студентов  ушли  добровольцами  на  фронт. Так, кстати,  поступил  и мой  старший  брат,  который затем  сгинул  без  вести…

В  послевоенное  время  ощутилась  катастрофическая  нехватка инженерных  кадров. На первых  порах  в стране  даже  создали  Высшие  инженерные курсы (ВИК). С  производств  на обучение  направлялись руководители  среднего звена, и за два  года  они  получали  диплом   инженера.  Как раз  в 1958  году   защищали  свои  дипломы  последние «виковцы». Потребовались  и другие  перемены в сфере  высшего  образования…
Для   пришедших с фронта солдат  и  рабочих   действовало   условие — сдать  экзамены  хотя  бы  на  тройки… оставшиеся  места  в институте  занимали   выпускники-десятиклассники, но  уже  принятые  на конкурсной  основе… Вот  группа выпускников того памятного  набора  1958  года и  объявилась  в Черемухове. Все  они  учились в институте в одной  группе, а  получив  дипломы,  решили  ехать  в одно  место. Их  имена: Валентин Казьмин, Николай Русаков, Анатолий Романенко и  Борис Лесов.  Немного  позже  к ним  присоединился  Юрий Подшибякин.
Казьмин  пришел  в институт  после  службы  на  флоте, он — старшина  2-й статьи  торпедного катера. Русаков  служил  в западной  группе  войск в Германии. Юра  Подшибякин  пришел  с Черноморского флота, служил  на  крейсере, и как он  любил  подшутить над  собой: «год нес  вахту  на  корабле и четыре – на гауптвахте», что  было  вполне  реально — парень  он  был  веселый,  компанейский  и в чем-то  беспечный. Романенко  и Лесов  поступали в институт как имеющие  двухлетний  рабочий стаж.  Я  учился  с этими  ребятами  в одной группе, хотя  рабочий  стаж  за  плечами  имел  более 15  лет, да  еще  время   заочного и вечернего обучения.
К  моменту  приезда  их в  Черемухово шахта  9-9-бис  еще  достраивалась, а шахта 10-Капитальная только  начала набирать  свои  обороты,  боксит  выдавался  через наклонные  шахты  (стволы).  Всех  четверых  назначили  горными  мастерами,  распределив  по  шахтам. На  целых  пятнадцать лет  эти парни  связали  свои судьбы с Черемуховским  рудником и горняцким поселком, и  каждый  сыграл  свою  роль в  судьбах  и жизни  шахт и черемуховцев.
Все   четверо  прошли  путь  от горного мастера  до  должности начальника шахты (шахт) и лишь в конце  семидесятых  годов по  разным  причинам  разъехались. Но и  сейчас, спустя  30  лет,  их  помнят  на  шахте.  Помнят в поселке.

А. Романенко отправляет сандружину на городские соревнования, 1973 год.

Особенно   Анатолия  Федоровича  Романенко. Если  сегодня   спросить  пожилого  черемуховца, помнит ли  он  Романенко, то в ответ  услышишь утвердительное «да», да  еще  с какой-нибудь  историей. Особо  отмечают  его  справедливость и несокрушимость. Некоторые  истории, связанные  с его именем,  уже  превратились  как бы  в мифы – то  он  скрутил  однажды  сразу  трех  негодяев, то в гневе  как-то  разбил  кулаком  столешницу  кабинетного  стола… Не  берусь  утверждать  то  или  другое. Но  его несгибаемость и этакая несокрушимая  сила  меня  самого поражали.  В студенческие  годы  он  был  этаким  долговязым  «губошлепом» с Алтая. Правда, в институте  занимался  спортом, как и все мы, но  еще ходил  дополнительно в секцию  самбо. А диплом  после  завершения  учебы в Свердловском  горном защищал  крепким, видным,  сильным  парнем, к тому же уже женатым…
Несмотря  на  то,  что он  был  самым  молодым  из  той  четверки, решительности  ему  было не занимать. Когда  им, четверым, предложили занять вакантную   должность главного  инженера  10-Капитальной шахты, сразу  дал  согласие  только  он. Наверное, поступок  был  излишне  самоуверенным,  потому  что опыта  за плечами, кроме  как  небольшого  в качестве  горного мастера,  у него  не было, как не  было  и представления  о  том,  с какими  трудностями  ему  придется  столкнуться на этой работе.
Дело в том,  что  шахту  эту  приняли  в эксплуатацию  недостроенной. По  проекту   у нее должно  было  быть два главных  ствола – рудный и  породный, но так как ввод  в действие  ее затягивался, второй ствол  решено  было законсервировать. Вот и  получилось,  что Десятая, как подраненная  птица, стала жить с одним  «крылом». И самым  тревожным  было  то,  что  шахте  предстояло   в таком усеченном виде в кратчайший  срок выйти на проектную  мощность. Вот и взвалил  на  свои  плечи  Анатолий  шахту,  которую  надо  было «доводить до  ума». И он  с этой  задачей  справился.  Больше  того, «доведение шахт  до ума»  стало как бы  его крестом  и в последующие  годы.
В 1971-м  «достраивал»  к пуску шахту 13-13-бис, с 1972-го по 77-й преодолел все трудности, связанные  с  воплощением  в жизнь  чьей-то  идеи  по  объединению  двух  необъединяемых  шахт (№№ 9-9-бис и 10-Капитальная)  в одну, «Черемуховскую». По  всем  канонам  горного  дела по тем  временам  это  было неудачное решение, но… Собрать вместе  и  наладить единый  комплекс  двух  совершенно разных  по горно-геологическим и техническим условиям шахт – огромная  проблема. Но  кого  тогда  интересовали  условия  и  возможности?  Надо, значит, надо… И  объединял эти  шахты  в одну,  сдваивая и  сплачивая  коллектив новоявленной  «Черемуховской»  Анатолий  Федорович  целых  пять  лет!
То,  что  объединение шахт  в «Черемуховскую»  было  по  техническим условиям вариантом  спорным, подтвердил трагический  случай  затопления в 1978 году,  когда вместо  одной  шахты  пострадали обе… Слава  Богу, этот случай  уберег  Романенко  от  этого  позора  совершенных  до него  технических ошибок – уже почти год  работал  Романенко главным  инженером  в Армении, куда  его  «бросили» начальники  Минцветмета на  очередной запуск -  подготовку  к эксплуатации  золотого прииска.  Взял  он тогда   с собой  в Армению  нескольких  черемуховцев — ИТР и проходчиков и, как  рассказывали  потом  очевидцы,  «утер нос  армянским  местным  инженерам», запустив  рудник  в эксплуатацию в течение  года!  Но  ужиться  ему, слишком  требовательному и  упрямому,  в той  обстановке  было  трудно, и вскоре  Романенко  был  переведен  в «Сибзолото»,  где  работал  до внезапной  кончины…
Но  вернемся  в Черемухово.  Идет 1970-й  год.  Толя  Романенко – начальник шахты 10-Капитальная. Еле-еле  удается  свести  концы с концами в части выполнения  плана по  добыче  руды.  Через  один  и тот же  ствол  этой  шахты выдается  и руда,  и  порода. А  что это значит,  мог  бы  ответить  главный  механик  шахты  Г. Н. Третьяков.  Благодаря  его неусыпной  заботе день и ночь  крутились  безостановочно шкивы на  копре. Рудник  работал  на  шестидневке. Так  вот,  в течение недели  шахта  выдавала  руду, а в воскресенье – накопившуюся  породу. Такой  еженедельный переход с руды на породу и обратно  уносил  силы  и нервы  и  рабочих,  и ИТР: невозможно  было  провести  элементарный  техосмотр и техуход  оборудования  ствола, техника работала на износ,  от аварии к аварии. И  однажды  скиповой  шкив  на  копре просто раскололся и рассыпался. К счастью,  обошлось  без  жертв…
Кроме  того,  отставали   на  десятой  и в проведении горно-подготовительных  работ. Нужда  заставила  организовать несколько  скоростных  проходок. Такого  рода работы – мера вынужденная. Не всегда  оправданная,  да  еще  и  очень  опасная  в плане здоровья  людей. Разве кто тогда  считал,  сколько  сил терял  проходчик за  один  месяц  скоростной!
С 1970-го по 1973-й  скоростные проходки на нашей  шахте  велись  каждый  март, а последняя  скоростная на горизонте  минус 130  метра проводилась  с  марта  по ноябрь, вплоть до  сбойки с  полем шахты № 9-9-бис. Скоростные  проходки  изматывали весь коллектив шахты.   Но  и план  по  добыче должен  был  выполняться любой  ценой. Главным  инженером  10-й  был  Борис Лесов, Николай  Русаков — главным  инженером шахты № 9-9-бис, где начальником  стал  Валентин  Казьмин.
В технологии добычи  бокситов произошли  большие перемены, широкое  применение уже находила  штанговая  крепь. Где предоставлялась  возможность, горняки стали переходить  со слоевого обрушения к камерно-столбовой  системе. Резко  возрос  объем  добычи  руды. Наступала пора  расцвета   СУБРа… За  счет  сверхплановой  добычи  и выплаты всякого  рода  премиальных у трудящихся  выросла и зарплата. Нормировщики  еле  успевали составлять списки  на премирование. Положительно  сказалось  и  внедрение новой горной  техники в шахтах.
На  улицах  поселка  и  города   все  чаще  стали  появляться  личные  новенькие «Жигули». Тут и там  начали  образовываться  садоводческие  товарищества и гаражные кооперативы. Свободные  деньги  породили и тягу  к веселью — народ  стал  больше  попивать.  Если в шестидесятых  годах по  праздникам  организовывались массовые выезды «на природу», пикники, то в начале  семидесятых мужики в свободное от смен  время шли  на  строительство гаражей и садовых  домиков -  когда, действительно,  по делу,  когда — просто так, чтоб лишний раз  пообщаться с друзьями.
Но к  середине 70-х производственный ажиотаж пошел на убыль. Этому  способствовали ужесточение  контроля  со  стороны Госгортехнадзора и… вмешательство  института «Гипроникель».  Если в 1970 г. СУБР  курировал только  один представитель «Госгортехнадзора»,  то к 1975 г. нас  опекала  уже  целая контора человек  в двадцать. В  конце  шестидесятых,  с появлением штанговой  крепи, инженеры  рудника  стали  самостоятельно  проектировать  и внедрять  камерно-столбовую  систему в разных  ее вариантах.
Вернувшись  на  СУБР в 1970 г.,  я застал  своих  бывших  однокашников на  взлете  их  горняцких  карьер. Поначалу  я ушел  «в сторонку» -  скромно  трудился на  обводном  канале ручья  Кедрового, а в начале 1971-го  Романенко  предложил  мне  перейти  на  проходческий  участок 10-Капитальной.  Так  судьба  снова  свела  меня с этим  замечательным  человеком. Отметил,  что  за  те  семь  лет, что мы с ним не  виделись,  он  сильно  изменился,  превратившись  из  долговязого мальчишки-спортсмена  в рослого, красивого, крепкого,  широкоплечего  мужика  с  огромными  кулачищами.  Меня  он  прежде  всего  проверил «на вшивость» -  заставил  организовать и провести проходку  обходной  выработки вокруг ствола на четверть  окружности.
Условия  поставил  жесткие: на все про все  отвел  одни  сутки, в конце  которых  должна  была  быть готова сбойка со стволом. Естественно, это  было в одно  из  воскресений, так как шахта  работала почти без  выходных… Выработку  мы  прошли, в срок  уложились, «экзамен»  я сдал.  После  этого  принял  проходческий  участок на себя. Кроме  проходческого,  на шахте  было  еще  три очистных,  возглавляли  которые замечательные ребята — Кокотов, Аненко и  Подшибякин. Работалось нам  трудно, но мы  были молоды, веселы и дружны. Выручали  друг  друга  как  могли и как  умели.
Романенко на  нас не  покрикивал — он  вообще  был немногословен, но каждое  его  слово  было  увесисто. Он не говорил  долго и зря, а  своим  взглядом пресекал всякое  желание возражать или спорить.  Его взгляд  просто  как бы  говорил  тебе: иди  и делай.  И я,  самый  старший  из  той  группы,  под  взглядом  Романенко, бывало,  робел  и тушевался. Да, это  был  уже не  тот хлипкий первокурсник, которого я в далеком 1959 году в  Качканаре  учил  ворочать  бревна в одиночку, используя  принцип  противовеса   и рычага, располагая  лишь  собственными  руками.
Дела на шахте шли  натужно, на пределе  возможного, любой,  даже  маленький, сбой грозил  срывом  плана  со  всеми последствиями.  Если  мы  иногда  и позволяли  себе расслабиться, то  Анатолий  работал «на износ». Он  держал  руку  на пульсе  «больной, недоношенной» шахты круглосуточно. Надежно  с ним было  работать -  злого  слова  не скажет, но и спуску  не  даст. А какие  бригадиры  работали  на нашей шахте! Хвалов, Мингазов, Граков, Гаранин, Пьянков, Дудник – любой  из  них заслуживает  доброго  слова.
Так, Ян  Степанович  Пьянков много лет  руководил  проходческой  бригадой. Умелый, смекалистый  человек. Он в шахте  опробовал и ввел в обиход  спиральный  вруб,  который  и  по  сию  пору  используется  на  проходке. Опыт работы  с  врубом пропагандировал,  обучал  других этому  методу. Бригада  Пьянкова провела все наиболее значимые  скоростные проходки в 1970, 1971 и в 1972  годах.  Трудился он  не  за  страх, а  за  совесть и заслуженно  получил  звание Героя  Социалистического  труда. В 1972  году после  установления рекорда  Урала  Яна  Степановича  наградили  автомобилем  «Москвич», который  он, правда,   выкупил  на  собственные  деньги. На  бригаду  тогда выделили 8 мотоциклов  «Урал» — их  ребята  тоже  выкупили  на  свои  средства…

В. Глушков. (Записано  в ноябре  2007 г.) К печати подготовила Н. ГАЛЕЕВА. (Окончание в следующем номере).

На нижнем снимке: шахта «Черемуховская». Я. Пьянков (справа) с коллегой из Приморского края во время очередной трудовой вахты Минцветмета на СУБРе, 1975 год.
Газета «Наше слово»  № 38, 3 апреля 2009 года