16 марта 2014 года в Крыму состоялся референдум о присоединении украинского полуострова к России. Результаты не были признаны международным сообществом, но уже через два дня Владимир Путин и новые власти Крыма подписали в Кремле договор о присоединении Крыма к России.

20 марта договор был ратифицирован Государственной думой. Пять лет спустя Znak.com подводит итоги «крымской весны», вместе с экспертами делая выводы, что приобрели и потеряли Россия, Украина и жители полуострова.
«Эффект осажденной крепости сыграл в двух странах по-разному»
Главным политическим результатом присоединения Крыма к России стала консолидация общества вокруг российской власти, говорит первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. «В 2013–2014 годах был запрос на смену власти, было ожидание преемника, но после утверждения атмосферы осажденной крепости президент стал восприниматься как ее комендант и тема перемен во власти из общественного запроса практически ушла.
Власти это решение дало возможность пройти четыре года в неблагоприятных экономических условиях с минимальными издержками. Рейтинг президента потянул за собой и рейтинги всех институтов, благодаря чему „Единая Россия“ успешно провела выборы в Госдуму, а Владимир Путин избрался на очередной срок.
Эффект от вхождения Крыма в состав России уменьшался, но его хватило до 2018 года, он продолжался до пенсионной реформы», — комментирует ситуацию политолог, указывая на то, что для значительной части населения рецессия и стагнация, снижение уровня жизни были вторичны по сравнению с патриотизмом.
При этом Макаркин полагает, что планов на 2016–2018 годы в 2014-м не строили: «Решение принимали быстро и в стрессовых условиях, когда рушилась привычная картина мира — рассчитывали, что Янукович останется президентом, в конце 2014 года пройдут досрочные президентские выборы, и у России в Украине будет своя игра.
В итоге [в Кремле] появилось ощущение, что Запад обманул — обещал договориться, а взял всю Украину целиком, оппозиция получила 100% власти. После этого в российских элитах появилось решение, что Запад — враг, с ним нельзя договариваться. Для людей на Западе присоединение Крыма уже история, а для российской власти это все еще „вчера“, это актуально». В первые несколько лет после присоединения Крыма консолидирующий эффект для общества был сильным. Затем он стал спадать.
Другим результатом эксперт называет начало новой холодной войны. «Можно говорить о терминологии, но по сути это новый вариант холодной войны в условиях, когда у России нет прочной системы союзов и Россия не является лидером одного из полюсов — в отличие от Советского Союза, экономика которого не выдержала противостояния.
У всякой экономики свой запас прочности, но [у российской] он еще не исчерпан, она держится, — считает Макаркин. — При этом „держится“ не значит „развивается“ — мы видим низкие темпы роста, проблемы с перспективами: Россию по сути отсекают от возможности дальнейшего развития, на мировых финансовых рынках расценивают как страну под санкциями, ее внутренние ресурсы не безграничны, и любая передача России технических новинок — фактор крайне токсичный.
Отставание от ведущих стран было очевидно до Крыма, и сейчас оно усиливается». Главными рисками он называет не текущие экономические проблемы, а вероятность того, что это отставание станет непреодолимым.
Оценивая влияние на Украину присоединения Крыма к России, Алексей Макаркин называет в числе негативных факторов не только потерю территории и базы ВМС, но и снижение доверия к военным, а также ощущение поражения как важный психологический момент для нации.
«Кроме того, Украина получила неясную ситуацию с границей, что является одним из сдерживающих факторов от дальнейшей интеграции в ЕС и НАТО. Немалая часть общества этого хочет, а Запад не желает дальнейшего обострения отношений с Россией», — добавляет он.
Но есть и плюсы: «Крым и Донбасс способствовали изменению электоральной картины Украины, ведь те люди, которые голосовали за коммунистов и партию регионов, ушли в ДНР-ЛНР или Россию и более не голосуют.
Если ранее Восток и Запад были примерно равны, а затем Восток стал сильнее, то теперь восточный фактор использует только Владимир Зеленский — частью восточных элит он не является и в 2014-м поддерживал украинскую армию. Вообще, восточные элиты дезорганизованы и расколоты, на президентских выборах они выглядят весьма неудачно».
По мнению Макаркина, эффект осажденной крепости есть и на Украине, но он сыграл на руку президенту Порошенко и позволил ему как верховному главнокомандующему, несмотря на множество недоброжелателей, благополучно завершить каденцию.
«В условиях другой политической культуры и реальной электоральной конкуренции Порошенко не смог стать фигурой, консолидирующей общество, его рейтинг начал падать вскоре после выборов, — говорит политолог.
— Но вспомните, в 2014 году многие говорили, что Украина разваливается, даже называли ее „государство-404“, а украинцы смогли сохранить и укрепить страну, и нынешняя армия — совсем не то, что было пять лет назад. Во многом это произошло за счет эффекта мобилизации в условиях противостояния с Россией».

 

Явлинский объяснил, чем Россия на самом деле заплатила за Крым
«Цена огромна и она не в процентах доли бюджета, а в другом»