Феномен человека в России — очень интересный предмет не только для академического наблюдения, но и для практических политических выводов. В конце XIX — начале XX века ординарный подданный империи боготворил самодержавие, пассивно (а иногда и активно) поддерживал ксенофобию («черта оседлости», еврейские погромы, антинемецкие выступления 1914 года). Всей это благостности сопротивлялись только крайне малочисленные маргиналы-бомбисты и непопулярная казенная «оппозиция» — кадеты, октябристы…

Испугавшись локальных волнений 1905 года, царь пошел на уступки, учредив Думу и дав некоторые послабления в политических правах. Но все это быстро кануло в Лету еще до начала Первой мировой войны, вернувшись к прежнему и ничем не ограниченному самодержавию.
Так и стояла бы империя еще десятилетия, а может, столетия, но всего за несколько дней февраля-марта 1917 года вся властная конструкция с грохотом обрушилась. Казалось бы, чисто петроградские беспорядки никак не могут поколебать устоев самодержавия. Но, как оказалось, значительная часть солдат отказывались стрелять в народ и даже командующие фронтами попросили Николая II освободить трон.
А что делал в это время ординарный россиянин? Побежал защищать царя-батюшку, которого еще недавно боготворил? Нет, он, выждав некоторое время, нацепил красный бант. На выборах в Учредительное собрание, которые прошли в декабре 1917 года, при явке около 50% убедительную победу одержали левые партии — эсеры (40%), большевики (24%) и эсеры Украины (около 8%). И лишь на четвертом месте (менее 5%) оказались кадеты, которые не исключали переход к конституционной монархии британского типа.
Советская власть, особенно в 30-е годы, быстро загнала ординарного российского человека в стойло нового самодержавия: сначала персонально Сталина, а затем «коллективного руководства», осуществляемого Политбюро ЦК КПСС. В 70-е годы прошлого века снова казалось, что «стабильность» гарантирована на десятилетия.
Открытых протестов в стране практически не было, за исключением Новочеркасска 1962 года, где все удалось быстро локализовать и перекрыть утечки информации о расстрелах. Немногочисленных диссидентов сажали в тюрьмы, выталкивали в эмиграцию.
Но с приходом Михаила Горбачева с его «перестройкой» ситуация стала стремительно меняться. За считаные годы стала рушиться экономика, обострились проблемы повседневной жизни. ГКЧП довершил распад СССР. Что делал ординарный советский человек все эти переломные годы? Выжидал, выплескивая свое недовольство на кухнях.
На площади выходило явное меньшинство. Когда в декабрьскую ночь 1991 года над Кремлем вместо советского флага появился триколор, а значит, ординарный российский человек заснул в одной стране и проснулся в другой, то он, как ни в чем не бывало, умылся, оделся, позавтракал и поехал на работу. Никто, даже из числа немногочисленных идейных коммунистов, не вышел на Красную площадь с требованием вернуть Советский Союз.
90-е принесли в Россию радикальные политические и экономические реформы. Что делал ординарный человек? Как всегда, выжидал. Конечно, он надеялся на качественно новый уровень своего благосостояния — «как в Европе», в которой, правда, мало кто бывал.
Ради этого он без революций и потрясений перетерпел резкое падение своего уровня жизни в 1992 году, не поддержал Верховный Совет в октябре 1993-го и не вышел на улицы в августе 1998-го.
А в 2000-х, благодаря взрывному росту мировых цен на нефть и газ, в страну свалились невиданные ранее лихие деньги. Часть из них, несмотря ни на что, все-таки перепала ординарному российскому человеку. Реальные доходы, пенсии, зарплаты за 2000–2008 годы в среднем выросли более чем в два раза. Люди бросились в магазины, спровоцировав потребительский бум, банки лихорадочно стали выдавать кредиты.
Даже рождаемость подросла — ведь молодые семьи решили, что такая благостность в России будет всегда. Ну, а заодно ординарный российский человек махнул рукой на такие малоосязаемые вещи, как конкурентная демократия и разнообразные СМИ. Власть спокойно подменила эти важнейшие институты симулякрами — «суверенной демократией», «Единой Россией» и жестко контролируемым телевидением.
И все бы ничего, но потом наступили худые годы — сначала мировой экономический кризис 2008–2009 годов, а потом, с 2014-го — резкое падение цен на нефть и газ, санкции Запада. Что делал ординарный российский человек все эти годы? Выжидал. Его самолюбие потешил Крым, и он продолжал надеяться на то, что социальная благостность 2000-х снова вернется.
На этом фоне государство переварило весьма ограниченные по численности, но шумные протесты 2011–2012 годов и спокойно продолжало подкручивать гайки — ограничило право на свободу собраний, продолжало наступление на оставшиеся независимые от него СМИ, вводило новые поборы — обязательные платежи на капитальный ремонт, повышенные налоги на недвижимость, «заморозка» обязательных пенсионных накоплений, система «Платон». Ординарный российский человек продолжал выжидать — исправно голосуя за действующую власть, при этом не питая к ней никакого уважения (кроме первого лица).
В то же время после Крыма полностью сформировалась харизматическая фигура Владимира Путина — не президента, а лидера страны. Апофеозом этого процесса стали прошлогодние мартовские выборы, на которых даже в традиционно «оппозиционных» столицах Владимир Путин получил более 70% голосов явившихся.
Казалось бы, система зацементировалась на годы, если не десятилетия вперед: ординарный российский человек, как казалось сверху, спокоен и передал ответственность за свою судьбу национальному лидеру, который лучше знает, как вернуть нам не только гордость за вставшую с колен Россию, но и растущее благосостояние. Даже проломленные, несмотря на очевидный общественный негатив, «реформы» типа повышения пенсионного возраста и увеличения НДС, не привели к массовым уличным волнениям.
Неужели все снова вернулось в историческую колею, очень емко описанную еще Пушкиным: «народ безмолвствует», позволяя царям, императорам, генеральным секретарям, президентам делать с собой все что угодно?
Единственная фига в кармане у этого народа, как оказывается, это полное безразличие к судьбе властной надстройки в момент ее обрушения, которое рано или поздно наступает. На похоронах Сталина дружно и, кажется, искренне плакали, а всего через 3 года спокойно перенесли разоблачение «культа личности», а затем и вынос тела бывшего вождя из Мавзолея.
Короткое время вроде бы искренне восхищались Хрущевым, давшим десяткам миллионов людей первое отдельное жилье, а всему миру — спутник и Гагарина, а затем абсолютно безразлично отнеслись к его отправке в глухую отставку.
Никаких выраженных эмоций не вызвали и отставки харизматиков, претендовавших на общенациональную лидерскую позицию, Горбачева и Ельцина.
Но сейчас эта «историческая колея» взаимоотношения власти и ординарного российского человека, кажется, начала размываться. На протяжении столетий наш народ был изолирован от внешнего мира границами, расстояниями, отсутствием коммуникаций.Ординарный российский человек всю свою жизнь просиживал в том месте, где родился. Но вот уже почти 30 лет в России существует Открытое Общество:
— за границу ездят не только избранные и стократно проверенные на лояльность;
— телевидение еще в позднесоветское время начало показывать сериалы из тамошней жизни, где местные ординарные люди находились в роскошной с точки зрения советской убогости обстановке;
— с появлением Интернета проникновение в закордонную жизнь стало глобальным, а тут еще благодатные 2000-е посеяли надежду на скорую совсем уж по-европейски сытую жизнь.
К тому же становятся все более многочисленными поколения тех, кто либо не помнит советское время, либо родился позже. Они тоже безмолвствуют, но уже не так, как их родители. Их уже не накрывает пропагандистский угар, хотя сказать, что эти поколения — демократы, будет сильным преувеличением.
Среди них все больше ценятся принципы, даже самые экзотические, искренность и качество человеческих взаимоотношений. Они элементарно отличают правду от лжи. Классический принцип «не верю» — их кредо по отношению к власти.
Поэтому думать, что нынешняя система стоит на устойчивом фундаменте из десятков миллионов ординарных российских людей, — это большое заблуждение. Если у этой системы в силу каких-то внутренних или внешних факторов возникнут трудности, то никто «из народа» не подставит ей плечо.
Однако и это не всё. Если раньше эту безмолвную массу после краха системы оседлывали очередные «вожди» и все повторялось снова, то теперь, в эпоху взаимопроникновения поверх границ, уже не сработает «суверенный Интернет» и, казалось бы, всепроникающая пропаганда.
Молодые поколения (по крайней мере их значимая часть) выработали иммунитет к попыткам такого загона себя в стойло. Ординарный российский человек медленно, но верно начинает подниматься с колен, осознавая себя уже не частичкой безликой людской массы, а личностью, у которой есть достоинство и собственные интересы:
— заниматься тем, чем хочешь;
— иметь возможность заработать на достойную жизнь себе и своей семье;
— надеяться на защиту от произвола и несправедливости в суде.
Следующее после нынешней властной системы российское государство сможет существовать как устойчивый институт, только если оно будет обслуживать эти, а не собственные интересы.