Так уж получилось, что День смеха и День космонавтики сошлись рядом в «юном месяце апреле». И не случайно. Космонавты – народ веселый и любят пошутить. Но в советские времена подтверждать это считалось неприличным. Во всех кинохрониках и телевизионных сюжетах об очередном полете обязательно показывали традиционный визит будущих покорителей заатмосферных высот в музей-квартиру В. И. Ленина в Кремле.

Бывал я в этой квартире. Однажды с умилением наблюдал, как пожилая смотрительница музея с возмущением что-то шипит в ухо одному из «людей в черном», а тот лениво бубнит: «Да вернем мы ваш стакан, убудет с него, что ли!». Я представил, как охранники хлещут портвешок из священного сосуда…
Однако советские журналисты скромно умалчивали даже о невинной традиции космонавтов обязательно посмотреть перед выездом на Байконур кинофильм «Белое солнце пустыни». И уж совсем в ужасе закрывали ладонью рот, дабы не проболтаться об еще одном обычае: помочиться на колесо автобуса, немного не доезжая до стартовой площадки.
Традиция эта пошла от Гагарина и, говорят, сохраняется до сих пор. Правда, нынешние, даже избалованные излишком свободы слова СМИ стыдливо помалкивают о том, совершают ли данный ритуал женщины-космонавтки, тем более, что из таковых на наших «Союзах» летают сплошь иностранки.
Но мне один из знакомых очевидцев под строгим секретом рассказывал, что, конечно, никто их не заставляет скафандр стаскивать (мужикам-то проще!), и все же многие охотно соглашаются на секундочку символически присесть у колеса…
Самым распространенным розыгрышем в космосе стал так называемый оживший скафандр, несколько новичков попались. Это стало возможным только на большой орбитальной станции «Мир». В отличие от бочкообразных «Салютов» (бывал я на таком тренажёре, напоминающим внутри железнодорожную цистерну, плотно набитую приборами и мебелью, где в тесноте спальные сиреневые матрасы прикреплены на стенах, а третий стул перед пультом – на потолке), «Мир» состоял из нескольких модулей, сквозь них протягивалась леска, по которой скользил в невесомости надутый воздухом объемистый скафандр.
Шутник окликал из соседнего отсека новичка (а тогда вахтовали на орбите по двое), дёргал леску, лишний член экипажа («заяц») подплывал к разыгрываемому, да еще с помощью второй лески хлопал того рукавицей по… чему попало. Естественно, «зеленый» напарник, уверенный, что их на станции только двое, натурально зеленел и либо кидался спасаться в ближайший люк, либо «ручонки закручивал» пустой спецодежде. Тех, кто закручивал, потом сильно уважали.
Самым отъявленным шутником среди советских космонавтов считался Георгий Гречко. Но он вовсе не хотел испугать новичка – чешского космонавта Владимира Ремека (к слову, первого на орбите иностранца, кроме русских и американцев, из-за чего Чехо-Словацкая Социалистическая Республика де-юре могла считать себя третьей в мире космической державой).
Георгий Михайлович признался мне за рюмкой чая, что всего лишь хотел поделиться интересной картинкой. Перед прилетом Ремека на станцию «Салют-6» в 1978 году востроглазый ученый-геодезист Гречко по долгу службы подолгу наблюдал виды Земли в иллюминаторе и однажды увидел, что их беззащитную «бочечку» сопровождают огромные блестящие «летающие тарелки». Тема встречи с инопланетянами была изначально актуальна даже среди советских космонавтов, строго стерилизуемых начальством на этот счет.
Известно, что перед стартом  Юрия Гагарина главный конструктор Сергей Павлович Королев, обсуждая с ним программу короткого полета, заметил: «Тебе, наверно, будет не до еды, но мы на всякий случай положили бортпаёк, там и копченая колбаска есть». «Отлично, – ответил Юрий, – будет чем инопланетян угостить!».
А Гречко мне сказал: «Если ты напишешь, что я видел в космосе НЛО, я официально опровергну — нам так приказано. Хотя я их видел…»). Но те светящиеся звездные крейсеры за окном «Салюта» оказались алюминиевыми чешуйками внешней обшивки, которые отслоились при сотрясениях корпуса станции во время корректировки орбиты. В космосе нет сравнительных ориентиров, поэтому миллиметровые металлические осколки в сантиметре от стекла могли показаться километровыми инопланетными кораблями, летящими на большом расстоянии.
Короче, Гречко решил порадовать новичка этим «кукольным театром». Более часа, как он рассказывал, пришлось колотить кулаком по стенке станции рядом с иллюминатором, чтобы снаружи отслоились необходимые чешуйки. Результат превзошел ожидания. Когда Ремек немного освоился после стыковки, шутник Гречко закричал: «Опять они нас преследуют!», указывая в окошко. Заранее настроенный таким образом Ремек увидел рукотворные «летающие тарелки» и очень испугался, вроде даже заикался полдня…
Еще один малоизвестный (в Интернете тоже не найдете) розыгрыш на орбите устроил американский астронавт Томас Стаффорд во время совместного полета кораблей «Союз» и «Аполлон». Вообще-то, он не был первооткрывателем такой шутки. Историки космонавтики считают, что самым первым шутником в космосе был Гарриот Оуэн, который перед полетом на американской орбитальной станции «Скайлэб» в 1973 году записал на диктофон несколько дежурных фраз, произнесенных его женой.
И вот представьте: офицер связи их Центра управления полетами Роберт Криппен вызывает станцию по радио и слышит в ответ женский голос: «Хэлло, Хьюстон!». Он осторожно спрашивает: «Кто говорит?», на что поступает жизнерадостный ответ: «Хэлло, Боб! Это Хелен!». «Что ты там делаешь?» – в полуобмороке интересуется Боб. «Да я ребятам еды принесла. Свеженькой!». Офицер минуту молчал, потом отключился. Может, во всех смыслах.
А вот что устроил Стаффорд. Когда космические корабли расстыковались, он пожелал советскому экипажу  в составе Леонова и Кубасова удачной посадки и приятного отдыха на Земле. И добавил: «А мы уже отдыхаем!», при этом фоном отчетливо были слышны плеск льющейся воды и радостные девичьи взвизги… Конечно, Стаффорд по примеру Оуэна перед полетом попросил свою дочку записать на магнитную ленту купание в душе ее с подругами.
Позже Валерий Николаевич Кубасов по телефону, смеясь, не для печати (еще действовала советская цензура) признался мне: «В первую секунду я даже засомневался. Во-первых, у них корабль втрое больше нашего. Во-вторых, при их-то демократии от них всего можно было ожидать…». А в СССР тогда секса не было…
Но все-таки в этом полете веселых людей из разных стран первой была шутка Алексея Архиповича Леонова. После исторической стыковки, когда оба экипажа собрались вместе на праздничный обед, Леонов предложил поднять тост за дружбу и раздал тубы с надписью «Борщ». Американцы посмеялись, типа шутку оценили, и припали губами к горлышкам… Надо ли уточнять, что в тубах был залит крепчайший коньяк…
С праздником!