Мой прадед, Харитон Бубёнов, 40 лет был учителем. Начал трудовую деятельность в 20-м году в сельской школе — учил детей и желающих взрослых (которых было хоть отбавляй) грамоте, потом работал в Томской школе для мальчиков. Вырастил и воспитал вместе с женой четверых детей, помогал нянчить внуков.

Судьбу его не назовёшь безоблачной – юность пришлась на лихие времена гражданской войны. Был призван в царскую армию, и этот факт биографии аукнулся потом в годы репрессий. Чудом остался жив во время гражданской, таким же чудом прошла мимо зловещая «тройка» в 1937 году.
А в Великую Отечественную войну он снова оказался в строю – очень  любил Родину, считал своим долгом её защищать. Этой любви не были помехой ни репрессии, ни сгинувшие в жерновах чисток три брата… Родину не выбирают, её любят и защищают, как мать… Вот что он записал внукам:
«На военную службу в Великую Отечественную войну я был призван в конце мая 1944 года. До этого меня часто вызывали в Томский ГВК, но всё оставляли дома. Почему меня так долго не брали в армию? Возможно, потому, что в своё время я служил в Белой армии. А может, стране учителя были нужны!
Но и после призыва не скоро определили к части. Наконец, 28 июля 1944 года меня направили в город Ялуторск в учебную пулемётную роту. Занимались с нами крепко. Август был сухой и жаркий. С занятий приходили в мокрых от пота гимнастёрках.
Вскоре, закончив занятия в учебной роте, я вместе с другими товарищами был направлен на фронт. Зачислен стрелком в 441-й стрелковый полк. В составе полка участвовал в освобождении Польши. Помню один интересный случай, произошедший со мной во время этих боёв.
Как-то перед рассветом, только бой закончился, вижу, идёт наш солдат и несёт хлеб с колбасой. Спрашиваю его: где взял? Он указал мне на дом, стоящий недалеко от нас. Я попросил разрешения у помкомвзвода и пошёл к этому дому. Только хотел открыть дверь, как её с другой стороны распахнул немецкий солдат. Мы оба от неожиданности растерялись, хотя и были с оружием, а потом пустились бежать в разные стороны к своим. Минут через пять из-за нас началась перестрелка, но ненадолго.
Там же, в Польше, 21 января меня ранило в ногу. На лечение отправили в город Львов. Там я пролежал в госпитале три месяца. На четвёртый месяц, ещё не излечившись до конца, я добился отправки на фронт, так как в то время стрелки были очень нужны.
26 апреля 1945 года я влился в 295-й гвардейский стрелковый Гумбиненский Краснознамённый полк. В ночь на второе мая мы вели бои неподалёку от Берлина, а утром нас развернули и двинули на Прагу. Шли быстро, целые сутки, шли без больших привалов. Но русский солдат всё выдержит!
День Победы наш полк встретил на чехословацкой земле, недалеко от Праги. В Чехословакии мы стояли до 13 июня. Всюду чехи встречали нас радушно, кричали: «Наздар рус!» Угощали белыми булочками, фруктовой водой. Командиры не разрешали принимать подарки и угощение от местного населения, но мы понемногу брали, чтобы не обидеть любезных хозяев. Приведу два случая, подтверждающих гостеприимность чехов.
Трое наших ездовых прокараулили ночью своих лошадей. Лошади зашли в рожь к чеху. Он поймал их и привёл к себе во двор. Начали ездовые искать своих лошадей и обнаружили их в ограде у чеха. Что делать? Пошли с повинной к хозяину. Чех принял их очень вежливо, пригласил пройти в дом. Ездовые потом рассказывали, что стол был накрыт, как для дорогих гостей.
Как-то командир роты отправил меня в посёлок купить тетрадей и карандашей для солдат. В лавке, в которую я зашёл, было всё, что нужно. Пока мы с хозяином лавки упаковывали мои покупки, к нему два раза подбегала женщина и о чём-то говорила по-немецки. Когда всё было готово, чех пригласил меня пройти в комнату.
Прошла с нами и женщина, которая  оказалась русской. За чашкой кофе разговорились: чех, оказывается, в первую мировую войну сдался в плен русским. В России женился. Большого труда стоило после войны добраться до Родины с молодой женой. Они могли говорить долго, но я заспешил в роту.
Десятого июня 1945 года наш полк штурмовал лесную местность на юго-западе Чехословакии. Там скрывались группы недобитых эсэсовцев и власовцев. Помилования за свои преступления они не ожидали, поэтому оборонялись до последнего.
Последнюю операцию по прочистке мы начали вечером. К рассвету кольцо сжалось. Оно было стальным и грозным. Враги рыскали, ища лазейку, но не находили её. В плен не сдавались, сами расстреливали себя.
Пусть этот случай послужит примером,
Как горе-герои в лесу умирали,
Хотели поставить весь мир на колени,
Владыками наций себя утверждали.
Но вышло иначе, и кара достойна…
На немецкой земле солдат иногда прельщали ценные вещи. Чтобы не допустить этого, по полку вышел приказ: «Чужого не брать!» Командиры и политработники разъясняли солдатам, что мы – воины-освободители, наша цель – не захват чужих земель и добра. Пришли мы на немецкую землю, чтобы добить общего врага – фашизм.
Из Чехословакии домой наш полк шёл пешком с 13 июня по 24 августа 45 года. Шёл полк на всякий случай в полной боевой готовности. Шли больше днём, так как ночью одолевал сон. Запомнился такой случай. После одного из переходов наш полк остановился возле посёлка на немецкой земле.
Несколько солдат и офицеров подошли к одному дому и попросили у хозяйки напиться воды. Хозяйка, немка лет 35, узнав, что русские хотят пить, закричала: «Убирайтесь вон!» Да, шибко они нас ненавидели и боялись.
На обратном пути нам часто встречались пленные немецкие солдаты. Они говорили: «Вы, русские, храбрые и грозные солдаты. Но вы быстро становитесь добрыми. А вот поляков мы не любим. Скоро вы уйдёте домой, тогда мы им покажем, как границы перекраивать!»
Свой поход я закончил в Бобруйске. Перед отправкой домой мне дали муку, сахар, шерстяные и хлопчатобумажные отрезы. Командиры просили всё это привезти домой. А дома за чашкой чая вспомнить обо всём пережитом, наметить планы на будущее.
Прибыл я домой 28 сентября 1945 года. За участие в Великой Отечественной войне награждён тремя медалями. Одна из них – «За отвагу». Отмечен двумя благодарностями от Верховного командования.»