В чём была сила советских людей в годы Великой Отечественной войны? Думаю, в том, что в тяжкий для Родины час народ стал единой семьёй, способной противостоять врагу и преодолеть все трудности. И это не высокие слова, а так оно и было. Почти в каждой главе книги «Деревенька моя», созданной  нашими краеведами, есть упоминание о войне, о том, как жили и выживали здесь, в тылу. И как трудились ради победы, ради родных, воевавших где-то далеко.

Невозможно  спокойно читать эти строки. В них суровая правда тех дней. Предлагая вам, уважаемые читатели, выдержки из этой книги, я намеренно не указываю, из какой они главы. Беда, как и радость победы, была одна на всех.
О войне узнали  в ночь на 23 июня 1941 года: сторожиха ходила по домам, стучала палкой по подоконникам и звала всех в контору. В первый призыв забрали семерых, в том числе мужа А. П. Краевой Якова Егоровича. Они явились на станцию Покровск, а поезд уже ушёл. Вернулись, а затем уже из Серова их отправили на фронт. Мужчин забирали партиями, почти всех. Драга не останавливалась ни на день, мужчин заменили женщины. Работали в две смены по 7 часов без выходных и праздников. Очень хотелось спать.

Ненависть к Гитлеру и своре оккупантов была всеобщей. Вот строки письма от 1 ноября 1941 года: «Серёжа, посылаю вам посылку: сухарей, мяса, пряников, табаку две осминки на самокрутки, 8 коробков спичек, один каток ниток, и ещё шапку да 8 газет и два листа курительной бумаги. Газеты дал тятя, а курительную бумагу и писчей бумаги  дала кума Марина.
Получили пособие за два месяца 150 рублей. Сейчас у нас есть книжка на получение продуктов. Муки нам дают по килограмму на всех, и продуктов никаких сейчас нет, а когда были, то давали по кило крупы. Как вы ушли, нам давали сахару кила два и всего помаленьку. От вас остались боны, я их давно издержала. Сперва давали на них муку. Я два продала, а остальные издержали на товары. Сережа, сейчас опять большой набор, вытребовали четырёх человек… (речь об очередном призыве в армию)».

Позднее всех был призван Изюров Александр Игнатьевич, так как был сыном священнослужителя. Написал жене: «Ирочка, я ранен в руку, ранение лёгкое, лежу в госпитале». А на другой день после получения письма пришла «похоронка»: «Умер от ран». Колобынин Михаил Григорьевич погиб на поле боя. Друг его прислал часть денег, описал гибель, написал, что часть денег отослал своей жене, часы  с руки друга не снял, так как не знал, как послать, и доживёт ли сам.
Были случаи, когда приходили повестки на фронт людям, которых давно не было в живых. Артем Дозморов два года как умер, а жена Дарья Михайловна получила повестку. Пришла она с повесткой на могилу и говорит: «Вставай, Артём, тебе воевать надо идти, а ты в могилу залез». Многие мужчины ушли на фронт, не сумев попрощаться с родными: в  повестках было указано время прибытия в Ивдель, времени на поездку домой не оставалось.

Старики и подростки отправлялись работать на Сольву. Среди них был отец В. Пестерева с братом и Петр Андреевич Бурков с отцом. Они стали кормильцами семей. Подросткам приходилось работать в шахтах, но махорки в отличие от взрослых им не давали. А её можно было поменять на хлеб. Чтобы получать махорку, ребята при оформлении на работу добавляли года к своему возрасту.

Воскресенка, давшая приют спецпереселенцам и эвакуированным, помогла им выжить, сохранить детей, не потерять человеческого достоинства. Даже в самые трудные годы она была гостеприимна и доброжелательна, жалостлива и добра ко всем, кто приходил к ней с чистой душой.
Что в те годы было самым тяжким для воскресенских женщин? Ожидание вестей с фронта. А они приходили печальные. Погибших оплакивали всей деревней. Чтобы оформить пенсию, вдовам приходилось пешком идти в город Ивдель за документом. А тем, у кого муж или сын пропали без вести, никакой пенсии не давали. Немногие вернулись.

Фронту помогали всем, чем могли: вязали носки, варежки для бойцов. Приютила Воскресенка и эвакуированных из Ленинграда. Всем надо было выжить, а выжить можно было только вместе, поддерживая друг друга. И жители деревни, и эвакуированные вместе с детьми поднимали подсобное хозяйство в Долгой Пабереге. Начальником там был Александров. Землю пахали, конечно, трактором, но все остальное было делом женских и детских рук.
Собранный урожай картошки отгружали, прежде всего, голодающим. Сами же получали за работу баланду из муки два раза в день, а в конце дня — буханку хлеба. В лесу были грибы и ягоды. Их собирали и сдавали заготовителям в обмен на продукты, одежду, обувь — в основном на валенки. Одежда переходила от одного к другому, младшие дети донашивали одежду старших.

Когда муж ушел на войну, устроилась на работу в СУБР стирать белье, одеяла, матрацы. Получала хлебные и продуктовые карточки, держала корову и овец. Летом дети работали в подсобном хозяйстве на Долгой Пабереге (поселок Сосьва). Это было подсобное хозяйство «Золотопродснаба». Работали там эвакуированные из Ленинграда и Белоруссии.
Начальник подсобного хозяйства Александров сам пек хлеб, варил баланду из муки с луком. Во время работы пели старинные песни. Комья разбивали мотыгами и тяпками. Выращивали картофель и капусту. Осенью вывозили урожай в детские дома и столовые. В конце сезона работавшим давали по 10 килограммов картошки (она вырастала очень хорошей) и столько же муки, благодарили всех за ударный труд.

Зоя Александровна в 1943–1945 годах мыла золото. Артель была создана из солдаток. В неё вошли Черемных Агриппина Яковлевна, Черемных Анастасия Трофимовна, Киприянова Анна Ильинична. У всех мужья защищали Родину от фашистов. А солдаткам надо было растить и кормить детей. Об одежонках можно и не говорить: все перешивали для детей свои вещи.

Старшие девочки 3–4 классов по воскресеньям приходили ко мне в школу с клубками шерсти и вязали для фронтовиков носки, шарфы и варежки. Когда вещей набиралось на две посылки, мы их запечатывали и во Всеволодске, когда ходили за хлебом, отправляли с почты на фронт. На руки нам давали квитанции. От фронтовиков приходили письма с благодарностями.
Два солдата даже переписывались с ученицами четвёртого класса. Я всегда проверяла письма девочек, и если были ошибки, письма переписывали. Это продолжалось до гибели или ранения солдата. Мы узнавали об этом потому, что письма больше не приходили.

Вместе с Ниной работали там Настя Иванова, Шура Чадейкина, Зоя и Маша Костылевы, Маша Ханьжина, Ангелина Нефедова, Петр Моторин. Бригадиром был Иван Григорьевич Токарев. Жили в бараке в поселке Магдалинка. На работу ходили пешком. Если выполняли норму, то получали пирожок из картошки с грибами, похлебку с грибами и кусочек хлеба. А если не выполняли — получали одну похлебку. Чтобы вечером посытнее поесть, приходилось стараться изо всех сил. Вот таким был труд «на золоте» в годы войны.

 Начали оживать в 1943 году, когда стали поступать американские продукты, техника и даже буровая техника в Алюминьразведку в  полном комплекте с вышкой и экскаваторы. Велика была американская помощь нашей голодающей стране.  Даже на Даньше некоторые умирали от недоедания. Детям норма была 150 граммов хлеба и больше ничего. На новый 1942 год учительница Евдокия Васильевна Дударева организовала новогодний подарок школьникам – кусочек хлеба и пол-яйца.

Начиная с 1943 года, к праздникам 1 Мая, 7 ноября и к Новому году стали выдавать подарки: макароны, два литра красного вина, две булки хлеба. На подарок выдавался ордер, и по ордеру всё отпускали в магазине. Раздавали и трофейные немецкие, и американские подарки.
Летом 1944 года мы переселились на Даньшу. Обзавелись коровой. Козу привели с Мороковска. Из каждой семьи кто-то был на фронте. Приходили печальные весточки о гибели родных и близких, много слёз пролили женщины. Коснулось это и нас. Мать очень плакала за старшего сына Колю. Был он танкистом, с фронта не вернулся.

Африкан Никифорович был очень скромным и хорошим охотником, работал в госпромхозе. Многие до сих пор вспоминают его добрым словом. Он был на фронте, раны беспокоили часто. Война не пощадила, изуродовала руки, и прожил он недолго. Помню, если добудет он лося, то обязательно поделится. Но за мясом ходили тайно, ночью, потому что лосей бить запрещали.
Однако голод заставлял идти на это, детей было шестеро. А Илья Сарапионович Уросов баловал земляков хариусом. Он плёл из ивовых веток морды и ставил их на хариуса. Зимой с озёр Светлого и Верхнего привозили окуней. И мы, ребятня, часто ходили за рыбой, ловили марлей пескарей, жарили из них котлеты, делали пельмени.

Как-то пришли мы с Воскресенки в Черемухово. День с утра был тёплый, солнечный, а к вечеру дождик пошел. Смотрим, все ходят, улыбаются, гармошка играет. Кое-кто уже поддатый — где что взяли, я не знаю. Что такое? Тут сестра работала, она и говорит: война кончилась! Все пацаны «ура» закричали. И забыли, зачем пришли и что принесли на продажу. Взяли хлеба немного и быстрее чесать домой, в деревню. А там уже все знают! Сарафанное радио быстрее нас сработало, а может, почтальон сообщил.

9 мая 1945 года возвращались с подругами с работы на драге (она работала в шести километрах от посёлка) и увидели, как Семен Петрович Костылев играет на гармошке, а его жена и несколько женщин поют и что-то им кричат. Кто-то сказал: «Вот и у нас сумасшедшие появились, идёт война, работать надо, а они пляшут».

Запомнил на всю жизнь, как мы, школьники Даньши, бежали домой с СУБРа оповестить, что закончилась война. Мы, молодёжь, каждого фронтовика выслушивали с большим интересом, и пользовались они огромным уважением, скрепляли нашу дружбу. Люди, что пришли с фронта, рассказывали, что видели в Польше, Чехии, Германии.

Солдат жив, пока жива память о нём. Сколько известных и неизвестных сложили головы на полях Латвии, Эстонии, Польши, Украины… Сейчас там пытаются переделать историю на свой лад и вытравить память о Солдате-освободителе. Но в памяти народа он вечно живой. Потому что ни одной минуты зря не жил, защищая Отечество, спасая нас, ныне живущих. Слава ему и бесконечная наша благодарность тем, кто ковал Победу здесь, в тылу!