Однажды, отправляясь в очередной раз на промысел за хребет Хоза-Тумп, на закреплённый за мной еще госпромхозом «Денежкин Камень» охотничий участок, я поднялся на его главную вершину с отметкой высоты 940 метров и был поражён увиденным. Внизу, в долине между Хоза-Тумпом, Белым Камнем и горой Граничной четко обозначилась белая от снега прямоугольная площадка. Первой мыслью было: как и когда добрались лесозаготовители в этот глухой таёжный угол без дорог? Лес этот тогда принадлежал только госпромхозу, и следовательно, рубить мог только он и никто более. Но нет, человек так не сможет.

Быстро скатился вниз с хребта на кисовых лыжах и через пару часов был на краю этой «делянки». Представшая перед глазами картина ввергла в ужас. Такого лесного хаоса я ещё не видел никогда, хотя исходил не одну сотню километров по горной тайге. С юга на север в пределах трёх километров и с запада на восток от одного до полутора километров весь лес был повален на землю. Двухсот-трёхсотлетние кедры, ёлки, пихты, где вывороченные, где переломанные на высоте 5–10 метров, торчали высокими пнями. Вывороченные из земли корни, огромные ямы, поваленные деревья — пересечь этот буреломный вал было сложно не только человеку, но и зверю. Звериные следы не шли в глубь этого хаоса, а уходили в обратную сторону. Трудно было представить себя в этом месте в момент крушения. Как будто огромный вал прокатился по тайге, всё сминая на своём пути. Какая же силища в природе существует! Но что характерно — западная граница как бы обрублена по линеечке и до сих пор видна в виде чёткой границы, хотя прошло четверть века с того злополучного дня.
Часто бывая на хребте Белый Камень, также отмечал вдоль него поваленные коридоры леса, а вообще вся эта хаотическая картина ветровала наблюдается от главного Уральского хребта с юга на север в пределах 25–30 км. Такое ощущение, будто нечто сверхъестественное летело над тайгой, то приближаясь к земле, то возвышаясь над ней, вырывая участки леса, ломая и круша всё на своём пути.
На всех сопках на пути этого урагана корявые белые берёзы и ели в пределах 500–700 метров выше сопок также выворочены с корнями, в результате сопки на десятки лет оголились, равняясь с каменными осыпями.
Через десятилетия эта рана в тайге зарастет по закону природы лиственным лесом, и в период золотой осени сверху будет четко видна ярко-жёлтая площадка некогда разыгравшегося природного явления. Проходя через эти места, уже не увидишь того хаоса, но сверху, с хребта, будет четко видна то зелёная, то золотисто-жёлтая плешина тайги, и ты поймешь: природа вечна, она не подвластна человеку, разумному и могучему. И как же короток человеческий век по сравнению с глобальной земной жизнью.
Но спустимся от вечного к нашему ежедневному житию. Лес надо рубить, с этим поспорить трудно. И рубят его нещадно и много, и с нарушениями, и без них. Но речь не об этом. Я большую часть своего времени провожу в тайге и в последнее время замечаю, что ветровалов раньше вроде бы было меньше. Не утверждаю, но полагаю, что этому явлению мы способствуем сами. Вырубив огромные массивы тайги, мы ослабили её устойчивость, и теперь малейший ветер, не говоря уже об ураганах, валит оставшиеся одиночные участки леса. В иных местах лежат сотни, тысячи упавших деревьев. Как говорят, целый веник не переломишь, а по веточке — запросто. Так и лес. Целый, он стоит наперекор всем ветрам, а оставшись поодиночке, деревья не выдерживают и падают.
Проходя этим летом мимо очередной делянки, увидел такую картину. Делянка вырублена очень тщательно, по всем правилам, очищена от порубочных остатков, все сучки собраны в кучи, сожжены. В скором будущем здесь вспашут почву и засеют молодым лесом. Лет через 150–200 вновь зашумит лес, и станут в нем собирать грибы да ягоды наши внуки. Всё хорошо, так и должно быть. Однако есть НО. Ветры у нас преимущественно западные, и с восточной, теперь уже ничем не защищённой стороны лесного выруба первый же сильный ветер, как только оттает земля, повалит сотни и сотни корабельных сосен. И будут они гнить, возвышаясь корнями, создавая вокруг себя ещё и зараженное всякими козявками поле. Лесорубу уже не до них, мал масштаб, невыгодно, а одиночке-крестьянину не под силу, себе дороже, да и великое множество бюрократических препонов: пока все оформишь — и лес погниёт. Как говорится, ни себе ни людям. И вроде все на законных основаниях сделано и лесхозом, и лесорубами, а вот поди ж ты, какой урон. Наверное, финны, шведы и прочие иностранцы, которые у себя лес берегут и не рубят, а стараются в бескрайней России купить, глядя на наш природный и человеческий хаос, только охают: «Богата Россия». А между прочим, те же санитарные рубки, проводившиеся ранее в этом же самом месте, но только узкими 10-метровыми коридорами с запада на восток (по ветру), практически не дали ни одного упавшего дерева.
И ещё думается: ну, было бы это всё моё, допустил бы я такой бардак? В одной из заметок об охране заповедника отмечали шишкарей-сборщиков, срубивших берёзу на костёр в охранной зоне. Как известно, лес рубить запрещено, оштрафовали их, отметили в газете. Все вроде бы правильно. По закону и пенсионер, срубивший лесину, наказан. Бесспорно, с точки зрения абсолютного закона так оно и должно быть. Но если сравнить с тысячами корабельных сосен, гниющих по нашей же вине в лесу,— как это осудить, как понять?
Точно так же в охотничьем законодательстве. Есть охотничий билет, есть разрешение на оружие, на добываемую дичь, соблюдает человек все правила сроков добычи диких животных, но вот задержал сдачу лицензии по месту выдачи её — штраф до двух тысяч рублей. И за браконьерскую охоту в запрещенные сроки  (грубейшее нарушение) — те же одна-две тысячи рублей штрафа. Где логика наказания? Десятки уголовно наказуемых охотничьих нарушений не будут расследованы, так как если соблюсти презумпцию невиновности, никогда не доказать браконьерство, по крайней мере, очень сложно это сделать. И это тоже хаос в нашем бытие.
Как-то высказал такие аргументы одному хорошему знакомому, а он мне в ответ: «Тебе это надо?». И я сознаю, что  в сущности это, действительно, кухонный разговор. Большинству из нас до этого хаоса в наших умах, как говорится, до лампочки. Что ж, поживём — увидим. Или увидит следующее поколение? И что оно о нас скажет?

Михаил ТРУШНИКОВ,
село Всеволодо-Благодатское.

Газета «Наше слово» № 34,  24 марта 2008 года