Хоть и не хотелось лишний раз полемизировать с К. Возьмителем, но и оставить без ответа его письмо нельзя. О какой работе заповедника Вы говорите? И замалчивании её в прессе?

Да, три года назад, как, впрочем, весь период правления А. Квашниной, заповедник сотрясали трудовые конфликты, проверки, в том числе прокурорские, суды, обращения к Думе СГО. Вот только заголовки статей в газетах: «Что творится в заповеднике?» («Североуральская неделя», 6.07.2007 г.), «Всё было предрешено заранее» (там же, 20.07.2007 г.); «Комиссия уехала, конфликт остаётся» («Наше слово», 18.06.2007 г.); «А напоследок сфотографировались» — о браконьерстве, совершенном инспекторами заповедника и тогдашним их начальником охраны («Наше слово», 27.08.2007 г.); «Прокурор приносит протест» (там же, 8.10.2007 г.) и так далее.
Немало усилий было предпринято А. Квашниной по избавлению заповедника от бывшего директора М. Секерина и приходу самой к власти буквально по головам, вопреки мнению коллектива самого заповедника. В первую очередь были изгнаны инспектора из числа жителей села, знающие тайгу, зверей (бывшие лесники, охотники). Такая же судьба и у старшего инспектора Д. Емельянова, посмевшего «вынести сор из избы» и опубликовавшего в газете  свои «Размышления у пепелища».
Я, как и все, кто знает ситуацию не из газетных публикаций, разделяю его точку зрения. Вот таким людям надо работать в заповедниках! А их изгоняют в первую очередь. Одних только начальников охраны сменилось, наверное, около десятка. Они могли бы многое рассказать о «работе» заповедника. Только кому это нужно? По крайней мере, не Москве.
Текучесть кадров немалая, уходят из заповедника не потому, что зарплата низкая. А потому, что становятся неугодными Анне Евгеньевне. И кто не уходит сам — создаются соответствующие условия. А. Квашнина как руководитель не в состоянии найти подход к людям, создать сплочённый коллектив. Для многих давно уже не секрет, что заповедник не только не обеспечивает охрану своей территории, но и фактически не осуществляет научную деятельность.
Поражает, как руководство заповедника умеет создать в областной и центральной прессе видимость бурной деятельности. Уверяют, какие они хорошие руководители, а местные власти их не поддерживают, население не понимает, МЧС неправильно тушит пожар и так далее. Ещё недели две после того, как все пожары были потушены проливными дождями, А. Квашнина рапортовала, что у них всё ещё горит, и им никто не помогает. А с экрана областного телевидения недавно доказывала, что никакого ущерба для заповедника от пожара нет. И это говорит человек, призванный по долгу службы охранять заповедные леса. Просто нет слов…
Жители села, читая открытое письмо К. Возьмителя, матерились от возмущения: что ни слово — то ложь. После того, что сотворили с заповедником нынешние руководители, не хватит и десяти лет вернуть ему былую славу. Просто удивительно: сколько ещё безнаказанно вы будете обманывать людей и своё руководство? Не пора ли уже и честь знать?
С. ПЕТРОВ, глава управления администрации СГО в посёлке Сосьва и селе Всеволодо-Благодатском.

Ответ жителей села

Столько леса сгорело, столько ужаса натерпелись. А теперь еще нас же и обвиняет! Мой сын Дмитрий и Денис Шакирзянов просились добровольцами, но их не пустили…
Н. ТРАВКИНА.

Во-первых, хочу открыто сказать – письмо президенту написано мною. С такой просьбой ко мне обратились жители села. Послушав их мнения, мысли и предложения, я набрала текст, распечатала и принесла в магазин. Потому что магазин — практически единственное место, которое посещают все. В течение нескольких дней посетители читали и ДОБРОВОЛЬНО подписывались. Так что вопрос с обвинениями Константина на этот счет («ведь не село написало письмо Президенту, кто-то ж его подсунул для подписей, спрятавшись, как и в прошлый раз, за спинами людей, хороших людей …» — «Наше слово» № 98,1 октября 2010 г.), я думаю, закрыт.
Во-вторых, меня поразило его заявление, что никого из местных жителей Константин не видел на тушении пожара! Правда, он оговорился: «сослепу, наверное». Да у вас, батенька, совсем со зрением плохо — как не заметить столько людей. Перечислю некоторых из них: С. Рогалев, А. Межеумов, А. Чернозипунников, Н. Кузницын, В. Серебров, В. Соловьев, В. Неустроев, Н. Серебров, житель Сосьвы С. Богданов…
Л. СЕРЕБРОВА, 29 лет.

Я возмущена до глубины души «открытым письмом» К. Возьмителя!  В нем что ни предложение — то оплеуха, что ни слово — то плевок в адрес местных жителей! Кому он затыкает рот словами: «…молчите сейчас все те, кто не тушил пожар, а читал газетки и смотрел телевизор, не про вас здесь речь…»? Молодому трактористу Василию, который работал и день и ночь, в итоге его увезли на «скорой»? Галине Михайловне Неустроевой (жительнице села и сотруднику заповедника), которая на протяжении полутора месяцев  круглые сутки «сидела» на рации?
«Палычу» (тоже жителю села и инспектору заповедника), который с обожженными ногами участвовал в опахивании территории (под его руководством была произведена опашка 36-ти километров)? Николаю Сереброву, которому приходилось тушить пожар в заповеднике, а потом и вне его, совмещая со своими профессиональными обязанностями начальника пожарной части п.Черемухово? Вообще, я бы это «открытое письмо» Константина назвала «оскорбительным». Вы отстояли «Денежкин Камень»? Побойтесь Бога, Константин Анатольевич, как Вы можете так заявлять? Вы погубили чистейшей воды кедровник, самые любимые и красивые места нашего края.
С. Кушнова.

Слов хороших об этом письме у меня нет. Я работаю в магазине и настроение людей во время пожара знаю не понаслышке. Мы не знали, куда обратиться, что сделать, чтобы такого больше не повторялось. Все сошлись во мнении, что причина нашей беды — неграмотное руководство заповедником, некомпетентность А. Квашниной, как мы считаем, в том,  что она не смогла обеспечить охрану территории. Решили всем миром написать письмо. В течение нескольких дней (а это была моя смена) люди приходили, читали и подписывались.
Никто никого не заставлял. По словам К. Возьмителя, люди подписывались, потому что их «припугнули страшными словами». Получается, это я их пугала, наверное, страшными словами типа: «Подпиши, а то хлеба не продам!» Про девочек, которые блуждали в лесу: я свидетель тому, что местные охотники, знающие территорию как свои пять пальцев готовы были помочь, но их никто не звал, когда предложили свою помощь – им руководство заповедника отказало.
Н. КУЗНЕЦОВА, 36 лет.

Я работал в заповеднике инспектором, мы дежурили на кордонах, и посторонние боялись заходить в заповедник — знали, что мы территорию охраняем. В последнее время на кордонах никого нет, поэтому и случился пожар. Заповедник теперь — это проходной двор, заходи — не хочу. Константин в письме утверждает, что местные («…подписывали его как миленькие среди прочих и те, кто жег наши избы, дома обворовывал…») обворовывали его дом. Наверное, он это и меня имел в виду. Не так давно Константин признал в моем рюкзаке свой, который когда-то украли из его дома. Пришлось часто и долго общаться с милиционерами в отделении. В итоге я доказал, что рюкзак — мой и купил я его в магазине города Североуральска. Меня отпустили.
Мало того, что я не услышал от Константина извинений в свой адрес, так, видимо, он остался при своем мнении, что я тот, кто ограбил его дом. Я думаю, что это мне, спустя несколько лет после увольнения, до сих пор «аукается» работа в заповеднике. Меня «попросили» уволиться по собственному желанию, под угрозой, что найдут причину и уволят меня по статье. Несмотря ни на что, на ликвидации пожара в заповеднике я был одним из первых, тушил в одних рядах с нынешними работниками заповедника (не могу сказать, что с моими бывшими коллегами, потому что те, с кем я тогда работал — практически все уволены по тем или иным причинам).
Е. ЖОС, 38 лет.

Как это никто из местных не был на пожаре? Мой муж работает во Всеволодском лесничестве. Лесникам сообщил о пожаре местный житель, первым заметивший его. Лесничий определил, что пожар — в заповеднике. Приехали на границу заповедника, но без разрешения они не имели права заходить на территорию. Через некоторое время, когда сотрудники заповедника забили тревогу и попросили помощи МЧС, лесники производили опашку, чтобы огонь не перекинулся из заповедника в леса госфонда. Во время пожара им не то что помыться-побриться времени не было — спали по 2–3 часа в сутки, а двое суток вообще не выезжали из леса, спали прямо в машине. Когда объявили об отмене ЧС и о полной локализации пожара, лесники последними покинули территорию. А вот где было в первые дни пожара руководство заповедника?
Л. Неустроева, 49 лет.

Газета «Наше слово» № 102, 15 октября 2010 года