Спустя неделю после встречи жителей североуральских общежитий с Татьяной Мерзляковой, где они высказывали беспокойство за новые условия жизни — без уборщиц и вахтеров — иду в общежитие № 5 (за городской администрацией). Интересно, что поменялось за эти 7 дней и как справляются с новыми реалиями проживающие.

Помню, люди из этого общежития (оно самое маленькое из всех четырех) беспокоились, что будет, если вахтера заменят дверью с домофоном. В двухэтажке на Чайковского помимо главного входа есть еще несколько запасных. Навесные замки на деревянных, старого типа, местами перекошенных дверях уверенности в безопасности не внушают. Одно из стекол в двери второго этажа разбито, зияет дыра.
Время три часа дня, 23 апреля. Центральный вход в общежитие открыт. Внутри чисто, вахтера на месте нет. Есть объявление: “С 6.03.25 в дневное время вахтеры работать не будут. Только в ночь. Комендант”.
В коридоре ни души, иду влево, на звук текущей воды. Ванная комната в конце по коридору открыта, вижу знакомого мужчину Валерия Мильбергера. Он что-то стирает в тазу. Интересуюсь, в какое время приходит на работу ночной вахтер, Валера пожимает плечами: “Мне кажется, никто и ночью не дежурит. Вахтер сейчас только по субботам и воскресеньям здесь сидит”.
И продолжает: — Из комнаты выходишь — закрываешься, в туалет или ванну надо — тоже на ключ комнату закрываешь. Страшно же, неизвестно, кого принесет. Тут больше половины — инвалиды живут, остальные старушки. Всего человека 3–4 нормальные, кто работает. Случись что, я при всем желании вступиться не смогу. Ну, одного завалю, а потом меня  завалят… Весело?
Валерий рассказывает, что позавчера сам мыл в коридорах левого крыла полы. Жалуется на соседку — каждый раз тащит что-то с помойки. Утром пакет за ее дверью стоял, из него натекло какой-то жижи.— Все знают, что она по урнам лазит,— говорит мужчина,— хотя пенсия у нее ментовская, неужели не хватает?
Но есть в жизни Валерия и положительные моменты — после операции на ногу долго тренировался, теперь уже может самостоятельно передвигаться, в ночь на Пасху с палочкой дошел до церкви на богослужение, обратно мужики привезли.
Поднимаюсь на второй этаж по хорошо освещенной солнцем широкой лестнице. На втором этаже — такое же затишье. В конце коридора — инвалидная коляска, значит, и тут живут инвалиды. Наугад стучусь в одну из комнат. Открывает женщина в возрасте, блондинка, услышав, что я из редакции, спешно закрывает дверь на замок. А на просьбу поговорить отвечает: “Не поговорю, я сама больная”.
На улице встречаю еще одного мужчину на коляске, узнаю в нем сидельца с 38-летним стажем Плотникова — он вызывал меня в стационар ЦГБ Североуральска, где лежал в сентябре 2024 года, проходил обследование на предмет признания его нуждающимся в социальном обслуживании. В ближайшее время мужчину планировали поместить в психоневрологический интернат Североуральска, а он этого категорически не желал.
Колясочник резво двигается на своем личном транспорте в сторону улицы Ленина. Окликнула, остановился, узнал. Напомнил, что зовут его Саша — для общения у мужчины при себе специальное приспособление — пластмассовый экранчик под пленкой, на котором можно писать пластмассовой палочкой и сразу удалять написанное.
Первым делом Александр пишет вопрос: “Прокуратура вам ничего не дала?” Отвечаю: “Нет”. Спрашиваю, сколько уже он в общежитии, показывает три пальца (три дня).— Нравится? — продолжаю я. Поднимает вверх большой палец правой руки и улыбается, давая понять, что все отлично. Спрашиваю, почему ушел из ПНИ — яростно крутит пальцем у виска, мол, там дураки живут. А тут он в комнате один, сам себе хозяин. На вопрос, куда поехал, жестами показывает — за куревом.
Для тех жильцов общежития, которые ходят на работу и возвращаются домой поздно, отсутствие вахтера — большое неудобство. Двери на замке, чтобы попасть домой, приходится искать кого-то внутри, кто сможет запустить в помещение. Инвалидам просто страшно — постоять за себя не смогут, если будет необходимость.
— Не хочу проводить аналогии,— признается колясочник Валера Мильбергер,— но все это похоже на 33-й год в Германии, когда инвалидов в концлагеря запихали. Кому мы нужны по большому счету?