Политические последствия атаки на российскую столицу
Боевые действия пришли в Москву — в виде слабого отголоска, одной стотысячной или даже одной миллионной от того, что происходит в зоне СВО или даже в приграничных с Украиной регионах России. Но минимальность физического и материального ущерба никоим образом не меняет сути дела.

Одной из особенностей российской политической жизни является ярко выраженный «столицецентризм». Решающую роль в плане формирования политического и эмоционального климата в стране играет не то, что происходит в глубинке и на периферии, а то, что происходит в самом сердце государства — главном городе России.
События ночи на предпоследний день мая сделали вполне реальной перспективу того, что ты проснешься в Москве утром от того, что в твое окно влетит «бандура» с несколькими килограммами взрывчатки. И это точно будет иметь (да что там будет иметь — уже имеет) масштабные психологические и политические последствия. Другое дело, что оценить и охарактеризовать эти последствия пока не представляется возможным.
Спонтанная и очень естественная реакция на произошедшее — сначала задать самому себе и другим вопрос: «Как такое может быть?», а потом громко потребовать: «Такое не должно повториться! Власти обязаны это обеспечить!»
Увы, но эта очень понятная и логичная в человеческом плане реакция категорически не стыкуется с реальностью, в которой мы все сейчас живем. В ходе военного конфликта не может быть никаких стопроцентных и абсолютных гарантий. А Россия находится сейчас в состоянии не просто серьезного, а очень серьезного военного конфликта.
Идет борьба за, как выражаются политики и дипломаты, «переформатирование мира». И если в ходе рубки леса летят щепки, то в ходе переформатирования мира гремят взрывы, происходят теракты и летят дроны. И часть из этих дронов неизбежно будет долетать.
10 ноября 1932 года второй человек в тогдашнем британском кабинете министров, бывший и будущий премьер Стэнли Болдуин заявил в ходе дебатов в палате общин: «Я считаю, что «человек на улице» должен понять: на земле нет силы, способной защитить его от воздушной бомбардировки. Вне зависимости от того, что люди могут сказать ему, бомбардировщик всегда прорвется».