14 октября на шахте «Кальинская» произошел несчастный случай. В результате горного удара травмировался горнорабочий очистного забоя  двадцатишестилетний Павел Пружина. В тот момент он думал об одном  — только бы не остаться в шахте навсегда…

В детстве Павел Пружина хотел стать военным. С девяти лет начал заниматься боксом. Тренировался сначала у Валерия Вершинина, потом у Андрея Патокина. На занятия в город приходилось ездить из Покровска-Уральского, но Паше нравилось.
Былые его соперники уверяют, что он, действительно, был как пружина, легко уворачивался от удара и бил наверняка.
— Я всегда чувствовал себя в пиковой форме,— говорит Павел.— Но бокс требует умения выстраивать свою стратегию, оттачивать технику ведения боя. Для этого необходимы выездные бои, которых в свое время мы были лишены «благодаря» перестройке.
О том, что до шестнадцати лет бокс был для него чуть ли не делом всей жизни, не жалеет. Наоборот, утверждает, что хорошая физическая подготовка очень пригодилась ему как в армии, так и в работе. Вот только желание стать военным армейская служба убила окончательно.
И пошел наш герой в шахту. Сразу в забой, за достойной зарплатой. Начинал на шестнадцатой, потом перешел на «Кальинскую». Здоровье у парня отменное, сила воли железная, да, вдобавок ко всему, он еще и оптимист по натуре. Пожалуй, не было в жизни моментов, когда бы Паша не на шутку перепугался. Разве что случай, когда его четырехлетнего сынишку укусила здоровенная собака. Но не сам факт так напугал, а боязнь последствий произошедшего. Второй случай, пробудивший в отважном забойщике неподдельный страх, произошел 14 октября, прямо на рабочем месте, в конце пятичасовой смены. Горный удар…
Поверьте, сегодня видеть прикованным к больничной койке красивого, крепкого парня не очень легко. Четыре недели ему предстоит провести без движения, лежа на спине. Потом еще месяц нельзя будет сидеть. А потом? Дальше неизвестно. Хорошо, если все обойдется и Паша вновь вернется в свою бригаду, в свой забой. Он хочет, чтобы было именно так. Но и в четырех стенах больничной палаты он не теряет присущего ему чувства юмора и собственного достоинства. Машинально «чеканит» подробности произошедшего в ту злосчастную смену, но, поняв, что я пришла не за отчетом, расслабляется и просто говорит: «Было страшно».
Высота забоя, в котором Павел работал, метров пять. По окончании цикла помаячил напарнику, чтобы тот закрывал воздух, а сам занялся чисткой шпуров. И в этот момент произошел взрыв, все кругом посыпалось. Сверху падали некрупные валуны, одним из которых его и ударило. В тот момент он думал об одном – только бы не остаться здесь навсегда. О любимых жене, родителях, сыне даже подумать не успел, все произошло мгновенно, в считанные секунды. После горного удара и просыпи висячего бока шок отступил. Но щелчки, которые забойщикам приходится слышать нередко, еще продолжались…
Паша получил компрессионный перелом одиннадцатого позвонка грудной части. Когда мы навестили его, вместе с ним  в седьмой палате травматологии находились еще два забойщика с «Кальинской» шахты. Они тоже пострадали в результате горных ударов, случившихся немного раньше. Последствия травм серьезные. Но мы не медики, чтобы рассуждать на эту тему.
Сослуживцы из бригады Пашку не оставляют, поддерживают, как могут. Навещают, держат в курсе всех шахтных событий, кто-то даже ноутбук из дома принес. Напарник облегченно вздыхает: после удара, когда все стихло и пыль немного улеглась, я начал искать глазами луч от фонаря. Боялся не увидеть его. Это означало бы, что Пашу завалило…
Для чего я говорю об этом? Ведь горный удар не такая уж и невидаль для североуральцев. Только мы, те, кто ходит по поверхности земли, ощущаем их иначе. Посуда в серванте задрожала – значит, горный удар.
В суете жизни мы порой забываем о наших шахтерах, наших героях, наших кормильцах. Хвалим их лишь в конце августа, в профессиональный праздник. А почему бы иногда не вспомнить о них просто так? Просто, когда после несчастного случая они остались живы.

Алла БРОСЛАВСКАЯ.
Газета «Наше слово» № 125, 26 октября 2009 года