Уже прошло два месяца, как Североуральск вышел из внимания федеральных СМИ и информационных агентств. На смену пришли другие сенсации. Городская пресса уже переключилась на новые темы, шахтёры подсчитывают убытки от простоя. Вот только проблема никуда не ушла. Она осталась. И получается так, что она никого не волнует, прежде всего — обывателя. Однако московский журналист Леонид Никитинский увидел в шахтёрском бунте тревожную тенденцию. И приехал в Североуральск. Разобраться в произошедшем с точки зрения юриста. Его статью мы вскоре прочитаем в «Новой газете». А пока — интервью за полчаса до отъезда.

- Леонид Васильевич, Ваши впечатления от суточного пребывания в Североуральске?
— Ну, город-то не совсем убитый. Я видел и более убитые города в последние годы. Cамо впечатление такое… ну, трагическим его не назовёшь, потому что это на перспективу. А перспектива такая, что город может быть вообще вычеркнут с карты России, потому что один из вариантов развития событий — это закрытие рудника как нерентабельного. А впечатления за день трудно набрать. Сегодня, вроде, чистый неплохой городишко для города такого размера. Люди умные здесь мне встретились, с которыми я говорил, все всё понимают, а что делать — никто не знает.
- Включая управляющего директора Виктора Васильевича Радько?
- Ну, вот как решить эту проблему, проблему очень серьёзную на самом деле, и истоки-то её очень далеко и глубоко находятся, потому что, как он мне объяснил на пальцах, а я совершенно не специалист в этой области, но мне кажется, что он объясняет-то правильно. Сам способ добычи делает эту руду очень дорогой, и она не может конкурировать с зарубежным сырьём и с российским сырьём, добываемым открытым способом, просто по себестоимости. Она сейчас на границе рентабельности шахты. Поэтому проблему города можно и нужно решать не экономическим способом, примитивно-экономическим, как сейчас у нас — рынок сам собой вроде всё регулирует. Он не урегулирует, потому что слишком дорогая руда и в себестоимости этой руды, как он мне объяснил — не думаю, что он врёт — до 40 процентов составляет зарплата. 40% от общего объёма. Поэтому любое повышение зарплаты даёт резкий скачок себестоимости. При более механизированном труде — 10% зарплата. А тут невозможно механизировать, потому что рудник всё-таки по способу добычи именно с такой технологией. И эта проблема таким чисто экономическим путём решиться не может. Нужны, конечно, дотации, сознательное понимание того, что нельзя губить город, что надо в случае закрытия СУБРа перепрофилировать весь город. И это программа не одного года, надо переучивать людей, переориентироваться на какое-то другое производство. Этим никто не занимается. А проблема в том, что сегодняшний конфликт — совершенно нормальный конфликт. Противоречия между трудом и капиталом – прямо, как по Карлу Марксу. Он заложен в любом способе производства дирекцией и трудовым коллективом. Его не может не быть, другое дело — как его решать. Я помню историю КПСС, и вот те группировки, которые сегодня существуют, вот эти четыре профсоюза, они друг от друга отличаются. Это абсолютно спор между Лениным и Плехановым. Потом он его ругал, как оппортуниста. Так и тут -  один профсоюз говорит «мы по чуть-чуть выцарапываем, но хотя бы выцарапаем», второй говорит «всё  — и сразу, политическим путём, и плевать на ваш оппортунизм». Это пройдено давно всё. А что делать – никто не знает. Если здесь сидел бы хозяин этого рудника, то здесь бы сидел его директор, в этом же городе. А поскольку собственник его сидит Бог знает где, и не знает, где такой Североуральск, и никогда никого в лицо тут не видел. А именно ему надо объяснить: «ты поделись своей сверхприбылью, которую ты получаешь на лондонской бирже, и вложи сюда, и спасай город». Эти все связи порваны, сигналы не проходят никакие. Я понимаю так, что этот конфликт пошёл собственно профсоюзным путём, даже если бы профсоюзы были радикально структирированы, а их нету. И то — эта проблема не профсоюзного порядка, проблема абсолютно политического порядка, проблема перераспределения сверхприбыли. То есть, на самом деле нам нужно или возвращаться  к социализму, или надо говорить «фиг с ними, со всеми эти людьми, пускай они здесь дохнут, как хотят».
- Я хочу затронуть вот какую тему - социальная ответственность бизнеса. Как посадили Ходорковского, о ней стали говорить со всех телеэкранов. Я знаю пример социальной ответственности бизнеса, и как государство сделало так, чтобы страна не рухнула в пропасть. И я имею ввиду Франклина Делано Рузвельта и 1932 год в Америке, когда вся страна была в депрессии, когда каждый второй был безработный. А что такое каждый второй безработный — объяснять, наверное, не надо. Так вот, он в своё время проводил программу, которая ему помогла стать четырежды президентом США. Там были очень жёсткие меры, но прижал капиталистов, как следует занялся гангстерами, отменил сухой закон. Так вот, где же социальная ответственность бизнеса теперь? Когда был СУАЛ, мы хоть как-то видели её, а теперь?
- Думаю, что и когда был СУАЛ, вы её не видели. Я не готов говорить про Североуральск по всем аспектам, один день всего провёл. Но я вижу, что никакой социальной ответственности нет. Пока нет проявлений, чтобы всерьёз о чём-то думать. Очень много разговоров про социальные программы, про другое, но пока это одни разговоры.
- Леонид Васильевич, оказывается в нашей Государственной Думе есть комиссия по трудовым спорам…
— Это полный бред с точки зрения той  профессии, в которой я изначально существую, с точки зрения юриспруденции бред. Такого рода любые конфликты решает суд. Хотя, может, и не полный бред. Это конфликт уже совсем другого порядка, это… понимаете какая штука. Любое правовое регулирование закона и судебной процедуры, они рассчитаны на какие-то всё-таки случаи, типичные, которые повторяются. Настолько сложный конфликт социальный, который существует здесь, и не только здесь, что его решить путём уже написанного закона нельзя. Надо каждый раз изобретать какое-то решение. Если бы Дума была другая… Это скорее не думский вопрос, а правительственный. Конечно, надо заниматься перераспределением всей прибыли со всей страны. Это слишком сложные цепочки, слишком сложные потери непонятно где. И правильную мысль провёл в своё время Лившиц, когда ещё был министром финансов, сказав, что делиться надо. На самом деле никто не делится.

Интервью провёл Георгий Беляев